— Не нравится мне все это. Абдолла-хан что-то задумал. Что он мог задумать, Фуад?
Фуад пожал плечами.
— Это одному Аллаху известно. Твоего отца он потерял и теперь вцепится в Тома Пери зубами и ногтями. А Рэмбо он ждет, как пророка, — Фуад помолчал и осторожно спросил: — Али, как ты думаешь, Рэмбо ведь мог и не выжить?
— Его всю жизнь только тому и учили, чтобы выживать.
— Это так, — согласился Фуад и уточнил, — среди людей. А пустыня слепа. В нее уходят, чтобы не вернуться, целые караваны.
— Но ведь ты был с ним в горах, — напомнил Али.
— Что горы! — вздохнул Фуад. — Мертвые камни. А пустыня — она живая. Она любит поиграть с человеком.
— Совсем не о том заговорил, — упрекнул его Али. — Иди отдыхать. Ты устал. А завтра приходи встречать Рэмбо.
Фуад засмеялся.
— Спасибо, ты меня утешил. Я приду, если Абдолла-хан не придумает еще чего-нибудь.
Глава 7
— Уважаемый, помогите старому терьяки.
За углом стены сидел на корточках обросший седой щетиной курильщик опиума и протягивал руку. О его пороке сразу можно было догадаться по изможденному лицу и лихорадочно блестящим глазам.
— Видно, сама судьба послала мне вас в такую пору, — терьяки с трудом встал и, посмотрев на Рэмбо, в испуге отшатнулся. — О, Аллах! Вас ограбили и бросили в арык?
— Бросили, — кивнул Рэмбо. — А что ты здесь сидишь, разве рядом есть терьячная?
— Господина проводить? — глаза терьяки блеснули.
— Проводи, и я велю угостить тебя.
Это, пожалуй, единственное место, где можно переодеться и привести себя в порядок, не вызывая никаких подозрений. В таком виде, если и не задержит полиция, то уж все равно ни один таксист не посадит в машину.
Терьяки, шедший впереди, свернул в небольшой сад, подошел к деревянному сараю и махнул Рэмбо рукой. Они вошли в полутемное, освещенное лишь тусклой лампочкой, помещение, напоминающее чайхану. Рэмбо сразу же споткнулся о чьи-то ноги и, присмотревшись, увидел на полу десятки спящих вповалку людей. Они так густо устилали пол, что, наверное, невозможно было поставить ногу, чтобы не наступить на кого-нибудь. Но терьяки и не повел по спящим. Он сразу свернул налево, отшвырнул кого-то со своего пути ногой и потянул Рэмбо за грязную цветастую занавеску.
Здесь и была терьячная, наполненная смрадом и зловонием, наверное, всех помоек и свалок Азии. Густой сладковатый дым стелился сизыми слоями над тряпьем и рванью, в которых трудно было угадать человеческие тела, только бледные пятна лиц. И казалось диким, что при таком множестве людей не было слышно ни громкого разговора, ни смеха, ни плача — абсолютный покой, изредка прерываемый сдержанным блаженным стоном или тихим бессвязным бормотанием.
Неслышно подошел маленький китаец в черном шелковом халате. Он поклонился, и Рэмбо увидел косичку, которая спускалась из-под бархатной малиновой шапочки.
— Господин хочет отдохнуть? — спросил он Рэмбо, не обратив ни малейшего внимания на его вид. — У господина есть деньги?
— Есть, — сказал Рэмбо. — Угостите этого человека, я заплачу за него. Он проводил меня сюда. А к вам у меня просьба.
— Хорошо, — китаец незаметно кивнул в одну сторону, в другую и пригласил: — Прошу за мной, пожалуйста.
Рэмбо краем глаза заметил, как от стенки отделились двое и лениво пошли за ними. Эти не были похожи на терьяки. Таких Рэмбо уже видел в Афганистане. Китаец открыл маленькую дверь в другом конце своего обширного заведения, и Рэмбо оказался в небольшой уютной комнатке с зеркальным трельяжем, тахтой, обитой красно-золотистым шелком, небольшой ширмой, расцвеченной зелеными драконами, и низким лакированным столиком, вокруг которого лежали пуфики.
Китаец остановился посреди комнаты и повернулся к Рэмбо.
— О чем хотел попросить господин?
— Видите ли, я упал в арык и в таком виде не могу возвращаться в гостиницу. Мне хотелось бы во что-то переодеться.
— Но господин иностранец должен был заметить, что я торгую вовсе не одеждой.
— Жаль, — сказал Рэмбо, пропустив мимо ушей замечание об иностранце. — А то бы я хорошо заплатил.
— Хорошо — это сколько? — без всякого интереса спросил китаец.
— Но у вас же не магазин, — и Рэмбо повернулся к двери.
— Подождите. У господина есть восемьсот туманов?
— Есть.
Китаец открыл дверцу встроенного в стену шкафа, снял с вешалки темно-синий европейский костюм и бросил на тахту белую рубашку. Потом посмотрел на ноги Рэмбо.
— У господина ботинки с носками утонули в арыке?
— Так случилось.
Китаец достал из того же шкафа желтые ботинки и носки.
— У господина есть полторы тысячи туманов?
— Есть.
Рэмбо вынул из-за пазухи целлофановый пакет, развернул и отсчитал тридцать бумажек по пятьсот риалов. Глаза китайца блеснули в узких щелках и сразу же погасли.
— Может, господин желает такси? Мои люди вас проводят. Где господин остановился — в "Хилтоне", "Майами"?
— В "Хилтоне". Я так вам благодарен, — Рэмбо взял еще одну бумажку в пятьсот риалов и вложил в руку китайца. — Это за терьяки, который проводил меня к вам.
— Спасибо. Я скажу, чтобы вам взяли такси. Переодевайтесь, китаец сунул деньги в карман халата и вышел.
Рэмбо сбросил с себя мокрую одежду, вытерся досуха полотенцем, висевшим на косяке, и стал одеваться. Костюм оказался в самую пору. Это был действительно шикарный костюм, и Рэмбо ничуть не сомневался, что китаец не захочет с ним расстаться и надеется сегодня же повесить его на свое место.
Китаец вернулся, взял с трельяжного столика одеколон и обрызгал Рэмбо.
— Арык, в который упал господин, был, наверное, с керосином, — объяснил он и поклонился. — Такси ждет вас, — он открыл дверь и сказал кому-то: — Проводите гостя.
Рэмбо вышел в терьячную и лицом к лицу столкнулся с одним из тех двоих, которых он заметил раньше. Второй оказался за спиной. Рэмбо молча последовал за провожатым. В сумеречном свете чайханы Рэмбо остановился на секунду и, не оглядываясь, ударил локтем идущего вслед. Видимо, удар пришелся в солнечное сплетение его сопровождающий даже не охнул. Рэмбо услышал лишь, как он мягко повалился на спящих.
Они вышли в сад, и Рэмбо наконец-то полной грудью вдохнул чистый ночной воздух.
— И где же такси? — спросил он.
— Здесь, рядом, — не оборачиваясь, ответил провожатый.
И в самом деле через несколько шагов Рэмбо заметил стоящее в переулке такси. Тогда он просто сделал широкий шаг, обнял своего провожатого левой рукой за шею и крепко прижал к себе. Тот захрипел. Свободной рукой Рэмбо вытащил у него из-под пояса нож, а из кармана — увесистый кастет.
Ты посадишь меня в такси и вернешься, — сказал он. Тебя ждет хозяин.
Он отпустил шею провожатого и взял его под руку, как доброго приятеля. Они подошли к машине.
— Отвезешь господина в "Хилтон", — сказал сдавленным голосом провожатый и закашлялся.
Таксист Несколько секунд тупо смотрел на него и все же спросил:
— А вы?.. Вы разве не едете?
— Его ждет хозяин, — сказал Рэмбо, садясь в машину. — Поехали. Таксист, ничего не понимая, стал медленно отъезжать, все еще надеясь, что его окликнут, остановят. Но провожатому Рэмбо было не до него, — он растирал ладонью помятое горло и беспомощно оглядывался, недоумевая, куда мог деться его напарник.
— Выезжай на Кумское шоссе, — сказал Рэмбо. — Я хочу съездить в Кум поклониться гробнице Фатимы.
Таксист резко затормозил и дернулся.
— Извини, баба, может быть, тебе не по пути, тогда мне придется высадить тебя, — мягко сказал Рэмбо. — Но если ты поторопишься, я хорошо заплачу. И это будут честно заработанные тобою деньги. Договорились, баба?
Таксист молча развернулся, и через десять минут они мчались по пустынному Кумскому шоссе.
Через два часа Рэмбо щедро рассчитался с таксистом на священной площади Кума и пошел к дому валяльщика. Небо еще только начало сереть, когда он постучался в знакомую дверь. Ему открыл работник.