ЧАСТЬ I
Ровно в два часа ночи раздался оглушительный грохот, эхом прокатившийся по всему посёлку Норвитч, смирно стоящему на равнине между двумя холмами. По воздуху пронеслось громкое карканье ворон, вскоре разбитое человеческими криками.
Те, кто ещё не уехал из посёлка, стали один за другим выбегать из домов, растерянно поглядывая по сторонам и натыкаясь глазами на таких же ничего не понимающих соседей, одетых во что попало. Кто-то был в халате и резиновых сапогах, кто-то в пижаме и на всякий случай с ружьём на плече, а кто-то вообще босиком. Девочка лет пяти с широко распахнутыми глазами одной рукой держалась за мамину юбку, а второй прижимала к груди плюшевого кота.
Над алмазным карьером поднялось густое облако пыли и стало куполом расползаться по небу.
— О боже… — одна из женщин произнесла тихо, но в голосе её ощущался самый настоящий ужас. — Нет-нет-нет! Зак!.. — Она в одной ночнушке рванула в сторону карьера, шатаясь от страха.
Не удержав равновесия, женщина споткнулась и распласталась по грязи, покрывшей землю после недавнего ливня. Кто-то помог ей подняться и подозвал остальных.
Соседи, некоторые из которых были ведомы не столько чувством паники, сколько любопытством, побежали вслед за женщиной. Из толпы доносились беспорядочные обрывки фраз: одни кричали о том, что там их братья и сыновья, другие проклинали чёртовых капиталистов.
Женщина в оцепенении застыла у самого карьера, совсем не заметив, что подбежала так близко, что оказалась на самом краю и неудачно скользнула ногой, едва не улетев вместе с песком вниз. Лишь одно бесконечно длинное мгновение прошло перед тем как из её рта вырвался отчаянный крик, сразу растворившийся в жутком грохоте и рвущихся голосах других. Словно лавина, страшный оползень обрушился на карьер, унося с собой технику и каждую живую душу.
На глазах у испуганных людей песок погребал под собой их близких, и единственное, что они могли делать, это звать на помощь, но откликнуться было некому. Пыль забивала горло, и вскоре крики превратились в мучительный кашель, разрывающий лёгкие.
Тёмная ночь косой смерти прошлась по Норвитчу, унося с собой жизни тридцати шахтёров, а затем растворилась в наступающем рассвете.
Никогда это место ещё не было настолько молчаливым, как этим утром, когда спасатели и добровольцы доставали из-под завалов трупы тех, кто должен был в это время уже быть дома.
Кто-то в эту ночь потерял члена семьи, друга, а кто-то и целый мир. Женщина в ночнушке — швея, и в единственный раз, когда её муж отказался надевать счастливый свитер, связанный ей пять лет назад к его дню рождения, он погиб. Мужчина с ружьём — такой же рабочий, что и его младший брат, погибший сегодня. Женщина в халате и сапогах — работница в местном магазине, и она только что узнала о смерти единственного сына, который в свои девятнадцать откладывал деньги на учёбу и обещал когда-нибудь купить ей самый красивый в мире дом. Девушка, забывшая обуться, ждала своего парня, чтобы первой поздравить его с годовщиной и подарить скейтборд, на который копила всё лето. А маленькая девочка… Она ещё долго будет спрашивать, когда вернётся папа.
Парень, совсем молодой, худой, дрожащими руками надевал на шею мужчины медальон со своим именем: «Денвер Спейси». Дядя уже успел посинеть и окаменеть. Он бездыханно лежал на земле, некрасиво, неправильно, а с уже покрытых сединой волос сыпался песок вперемешку со строительным мусором каждый раз, как племянник проводил по ним рукой. Денвер не проронил ни слезинки, когда умер его отец-тиран, но сейчас, когда перед ним лежал дядя, растивший его с младших классов, ему казалось, что сердце вот-вот остановится, не выдержав такой боли. Когда тело забирали медики, он пониже наклонил голову, чтобы те не заметили мокрого от слёз лица. Парень до крови прикусил губу, чтобы унять дрожь.
Он тяжело дышал, сидя на коленях у карьера, и молил бога о том, чтобы виновные были наказаны, если справедливость вообще существует.
Денвер презирал богатых людей. Они разрушили всё, что было у Норвитча. Сначала у них отобрали леса, затем озёра, а сейчас и жизни. И всё ради карьера, откуда тоннами выкачивали алмазы. Эти люди умели только брать, брать, брать, и взамен не давать ничего, кроме боли. Ведь странно, будучи львами, давать что-то муравьям, которых можно просто раздавить.
Парень встал и, шатаясь, подошёл к краю карьера. У него не осталось никого. Ни-ко-го.