Юлий восстановил с помощью переговоров то, что было потеряно оружием. Он убедил Максимилиана подписать перемирие с Венецией, присоединиться к союзу против Франции и отозвать 4000 немецких солдат, которые входили в состав французской армии. По его настоянию швейцарцы отправились в Ломбардию с 20 000 человек. Французские войска, ослабленные победой и потерей немецкого контингента, отступили перед сходящейся массой швейцарских, венецианских и испанских солдат и отступили к Альпам, оставив неэффективные гарнизоны в Брешии, Кремоне, Милане и Генуе. Из, казалось бы, полной катастрофы "Священный союз" через два месяца после битвы при Равенне с помощью папской дипломатии вытеснил французов с итальянской земли, и Юлий был провозглашен освободителем Италии.
На Мантуанском конгрессе (август 1512 года) победители разделили добычу. По настоянию Юлия Милан был отдан Массимилиано Сфорца, роду Лодовико; Швейцария получила Лугано и территорию в верховьях Лаго-Маджоре; Флоренция была вынуждена восстановить Медичи; папа вернул себе все папские государства, завоеванные Борджиа, а также приобрел Парму, Пьяченцу, Модену и Реджио; только Феррара по-прежнему ускользала от папской власти. Но Юлий оставил много проблем своему преемнику. Он так и не изгнал иностранцев: швейцарцы удерживали Милан в качестве охраны Сфорца, император требовал в награду Виченцу и Верону, а Фердинанд Католик, самый хитрый торговец из всех, укрепил власть Испании в Южной Италии. Только французская власть казалась законченной в Италии. Людовик XII послал еще одну армию, чтобы взять Милан, но она была разбита швейцарцами при Новаре с потерей восьми тысяч французов (июнь 1513 года). Когда Людовик умер (1515), от его некогда обширной итальянской империи не осталось ничего, кроме шаткого плацдарма в Генуе.
Но Франциск I предложил вернуть все это. Более того (уверяет Брантом), он слышал, что синьора Клериче Миланская - самая красивая женщина в Италии, и он страстно желал ее.9 В августе 1515 года он повел через новый альпийский перевал 40 000 человек - самую большую армию, которую еще не видели в этих походах. Швейцарцы вышли навстречу; в Мариньяно, в нескольких милях от Милана, в течение двух дней (13-14 сентября 1515 года) шла яростная битва; сам Франциск сражался, как Роланд, и был посвящен в рыцари на месте шевалье де Байяром; швейцарцы оставили на поле боя 13 000 убитых; они и Сфорца оставили Милан, и город снова стал призом Франции.
Советники Льва X, колеблясь, спросили совета у Макиавелли. Он предостерег от нейтралитета между королем и императором на том основании, что папство окажется столь же беспомощным перед победителем, как если бы оно принимало участие; и рекомендовал заключить антанту с Францией как меньшее из двух зол.10 Лев так и сделал, и 11 декабря 1515 года Франциск и Папа встретились в Болонье, чтобы договориться об условиях согласия. Швейцарцы подписали аналогичный мир с Францией; испанцы отступили в Неаполь; император, вновь потерпев неудачу, сдал Верону Венеции. Так закончились (1516) войны Камбрейской лиги, в которых партнеры менялись, как в танце, и последнее положение дел было по сути таким же, как и первое, и ничего не было решено, кроме того, что Италия должна была стать полем боя, на котором великие державы будут вести дуэль за дуэлью за господство над Европой. Папство уступило Франции Парму и Пьяченцу; Венеция отвоевала свои владения в Северной Италии, но была истощена финансово. Италия была опустошена, но искусство и литература продолжали процветать, то ли под влиянием трагических событий, то ли благодаря импульсу процветающего прошлого. Худшее было еще впереди.
IV. ЛЕО И ЕВРОПА: 1513-21 ГГ.
На конференции в Болонье престиж и дипломатия столкнулись с дерзостью и силой. Красивый молодой король, великолепный в плаще с золотой тесьмой и мехами зибелина, пришел с победой на плечах и армиями за спиной, желая поглотить всю Италию, оставив Папу лишь в качестве полицейского; против этого у Льва не было ничего, кроме блеска его должности и хитрости Медичи. Если Лев впоследствии играл в короля против императора, неуловимо шарахался из стороны в сторону и одновременно подписывал договоры с одним против другого, мы не должны быть слишком праведными по этому поводу; у него не было другого оружия, которым он мог бы воспользоваться, и у него было наследие Церкви, которое он должен был защищать. Его противники также использовали это оружие, помимо полков и артиллерии.