III. ЛОРЕНЦО ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ
Теперь он правил более мягко, чем в молодости. Ему только-только исполнилось тридцать, но в теплице Ренессанса мужчины быстро взрослели. Он не был красив: крупный плоский нос нависал над верхней губой и выпирал наружу; цвет лица был смуглым; суровые брови и тяжелая челюсть скрывали гениальность духа, очарование вежливости, живость остроумия, поэтическую чувствительность ума. Высокий, широкоплечий и крепкий, он больше походил на атлета, чем на государственного деятеля; и действительно, его редко превосходили в физических играх. Он держал себя с умеренным достоинством, необходимым для его положения, а в частной жизни заставлял своих многочисленных друзей сразу же забывать о своей власти и богатстве. Как и его сын Лев X, он наслаждался тончайшим искусством и простейшими шутами. Он был юмористом с Пульчи, поэтом с Полицианом, ученым с Ландино, философом с Фичино, мистиком с Пико, эстетом с Боттичелли, музыкантом со Скварчалупи, весельчаком с самыми веселыми в фестивальное время. "Когда мой ум тревожат общественные дела, - писал он Фичино, - а уши оглушены криками буйных горожан, как мог бы я поддерживать такие споры, если бы не находил отдохновения в науке?" - под которой он подразумевал стремление к знаниям во всех их формах.4
Его мораль не была столь же образцовой, как ум. Как и многие его современники, он не позволял своей религиозной вере мешать ему наслаждаться жизнью. Он писал благочестивые гимны с очевидной искренностью, но без видимого сожаления переходил от них к стихам, воспевающим развратную любовь. Похоже, он редко испытывал угрызения совести, разве что по поводу упущенных удовольствий. Неохотно согласившись по политическим соображениям на жену, которую он скорее уважал, чем любил, он, по моде того времени, развлекался прелюбодеянием. Но одним из его отличий считалось то, что у него не было незаконнорожденных детей. До сих пор не утихают споры о его коммерческой морали. Никто не ставит под сомнение его либеральность; она была такой же щедрой, как у Козимо. Он никогда не успокаивался, пока не отплачивал за каждый дар еще большим даром; он финансировал дюжину религиозных начинаний, поддерживал бесчисленных художников, ученых и поэтов, а также ссужал огромные суммы государству. После заговора Пацци он обнаружил, что его государственные и частные расходы привели к тому, что его фирма оказалась не в состоянии выполнять свои обязательства; тогда покладистый Совет постановил выплатить его долги из государственной казны (1480). Неясно, было ли это справедливым возмещением за оказанные услуги и частные средства, потраченные на государственные цели,5 или же это была обычная растрата;6 Тот факт, что эта мера, хотя и была открыто известна, не повредила популярности Лоренцо, предполагает более мягкое толкование. Именно его либеральность, а также его богатство и роскошную свиту имели в виду люди, когда называли его Il Magnifico.
Его культурная деятельность была связана с пренебрежением к дальним делам его фирмы. Его агенты, пользуясь его озабоченностью, предавались экстравагантности и сутяжничеству. Он спас семейное состояние, постепенно выводя его из коммерции и вкладывая в городскую недвижимость и крупное сельское хозяйство; он с удовольствием лично следил за своими фермами и садами и разбирался в удобрениях не хуже, чем в философии. Научно обоснованное орошение и удобрение земель возле его вилл в Кареджи и Поджио-а-Кайано стали образцами сельскохозяйственной экономии.
При нем экономическая жизнь Флоренции процветала.7 Процентная ставка упала до пяти процентов, и коммерческие предприятия, легко финансируемые, процветали, пока к концу карьеры Лоренцо Англия не стала беспокойным конкурентом в экспортной торговле текстилем. Еще больше процветанию способствовала его политика мира и баланс сил, который он поддерживал в Италии в течение второго десятилетия своего правления. Флоренция вместе с другими итальянскими государствами изгнала турок из Италии; добившись этого, Лоренцо побудил Ферранте Неаполитанского и Галеаццо Сфорца Миланского подписать с Флоренцией союз для взаимной обороны; когда папа Иннокентий VIII присоединился к этой лиге, большинство мелких государств тоже присоединились к ней ; Венеция держалась в стороне, но страх перед союзниками склонил ее к хорошему поведению; таким образом, с небольшими перерывами, мир в Италии сохранялся до самой смерти Лоренцо. Тем временем он проявил весь свой такт и влияние, чтобы защитить слабые государства от сильных, рассудить и примирить межгосударственные интересы и споры и пресечь все casus belli в зародыше.8 В это счастливое десятилетие (1480-90) Флоренция достигла апогея своей славы в политике, литературе и искусстве.