Среди тех, кто участвовал в дискуссиях Платоновской академии, были Полициан, Пико делла Мирандола, Микеланджело и Марсилио Фичино. Марсилио был настолько верен поручению Козимо, что почти всю свою жизнь посвятил переводу Платона на латынь, изучению, преподаванию и написанию работ о платонизме. В молодости он был так красив, что флорентийские девы заглядывались на него, но он заботился о них меньше, чем о своих книгах. На какое-то время он утратил религиозную веру; платонизм казался ему превосходным; он обращался к своим ученикам "возлюбленный в Платоне", а не "возлюбленный во Христе";14 Он жег свечи перед бюстом Платона и почитал его как святого.15 В таком настроении христианство представлялось ему лишь одной из многих религий, скрывающих элементы истины за аллегорическими догмами и символическими обрядами. Труды святого Августина и благодарность за выздоровление после тяжелой болезни вернули его к христианской вере. В сорок лет он стал священником, но оставался восторженным платоником. Сократ и Платон, утверждал он, излагали монотеизм, столь же благородный, как и пророки; они тоже получили божественное откровение своим незначительным путем; так же, в сущности, поступали все люди, в которых господствовал разум. Следуя его примеру, Лоренцо и большинство гуманистов стремились не заменить христианство другой верой, а переосмыслить его в терминах, которые мог бы принять философ. В течение нескольких поколений (1447-1534) церковь терпимо относилась к этому начинанию. Савонарола осуждал его как мошенничество.
Рядом с самим Лоренцо граф Джованни Пико делла Мирандола был самой интересной личностью в Платоновской академии. Он родился в городе (близ Модены), прославленном его именем, учился в Болонье и Париже, был принят с почетом почти при всех дворах Европы; в конце концов Лоренцо убедил его сделать Флоренцию своим домом. Его пытливый ум брался за одно занятие за другим - поэзия, философия, архитектура, музыка - и в каждом достигал выдающихся успехов. Полициан описывал его как образец, в котором природа соединила все свои дары: "высокий, прекрасно сложенный, с чем-то божественным в лице"; человек с проницательным взглядом, неутомимой учебой, чудесной памятью и вселенской эрудицией, красноречивый на нескольких языках, любимый женщинами и философами, столь же любезный по характеру, сколь красив лицом и выдающийся по всем качествам интеллекта. Его ум был открыт для любой философии и любой веры; он не мог найти в себе силы отвергнуть ни одну систему, ни одного человека; и хотя в последние годы жизни он отверг астрологию, он приветствовал мистицизм и магию с такой же готовностью, с какой принимал Платона и Христа. У него нашлось доброе слово для философов-схоластов, которых большинство других гуманистов отвергали как варварски выражавших абсурд. Он находил много интересного в арабской и еврейской мысли, и среди его учителей и почетных друзей было несколько евреев.16 Он изучил древнееврейскую Кабалу, невинно принял ее предполагаемую древность и объявил, что нашел в ней полные доказательства божественности Христа. Поскольку одним из его феодальных титулов был граф Конкордии, он взял на себя высокую обязанность примирить все великие религии Запада - иудаизм, христианство и ислам, их с Платоном, а Платона с Аристотелем. Хотя ему льстили все, он до конца своей короткой жизни сохранил очаровательную скромность, которую подрывало лишь бесхитростное доверие к точности своей образованности и силе человеческого разума.