Он отличался любвеобильностью, его так обожали братья, что один из них, Давид, чуть не зарубил аббата выдержанной буханкой хлеба за то, что тот приносил Доменико и его помощникам еду, которую Давид считал недостойной гения брата. Гирландайо открыл свою мастерскую для всех желающих работать или учиться в ней, превратив ее в настоящую школу искусств. Он принимал все заказы, большие и малые, заявляя, что ни в одном не должен отказывать; заботу о своем хозяйстве и финансах он оставил Давиду, сказав, что не будет доволен, пока не распишет весь контур стены Флоренции. Он создал множество посредственных картин, но и случайных произведений, обладающих большим очарованием, таких как восхитительный дедушка с луковичным носом в Лувре и прекрасный женский портрет в коллекции Моргана в Нью-Йорке - картины, полные характера, который год за годом отражается на человеческом лице. Великие критики с бесспорным образованием и репутацией отводят ему лишь незначительное место;30 И это правда, что он преуспел скорее в линии, чем в цвете, что он писал слишком быстро и перегружал свои картины несущественными деталями, и сделал шаг назад, возможно, предпочтя темперу после экспериментов Бальдовинетти с маслом. Тем не менее, он довел накопленную технологию своего искусства до высшей точки, которой оно могло достичь в его стране и в его веке; и он завещал Флоренции и всему миру такие сокровища, что критика в благодарности повесила голову.
2. Боттичелли
Только один флорентиец превзошел его в своем поколении. Сандро Боттичелли отличался от Гирландайо так же, как бесплотная фантазия от физического факта. Отец Алессандро, Мариано Филипепи, не сумев убедить мальчика, что жизнь невозможна без чтения, письма и арифметики, отдал его в ученики к ювелиру Боттичелли, чье имя, благодаря привязанности ученика или капризу истории, навсегда привязалось к имени Сандро. Из этой боттеги в шестнадцать лет парень перешел к фра Филиппо Липпи, который полюбил беспокойного и порывистого юношу. Позднее Филиппо изобразил Сандро угрюмым парнем с глубоко посаженными глазами, острым носом, чувственным мясистым ртом, ниспадающими локонами, пурпурным колпаком, красной мантией и зелеными рукавами;31 Кто бы мог предположить такого человека по нежным фантазиям, оставленным Боттичелли в музеях? Возможно, каждый художник должен быть чувственником, прежде чем он сможет писать идеальные картины; он должен знать и любить тело как высший источник и стандарт эстетического чувства. Вазари описывает Сандро как "веселого парня", который разыгрывал своих коллег-художников и тупых горожан. Несомненно, как и все мы, он был многоликим человеком, включался в ту или иную личность в зависимости от случая и держал свое настоящее "я" в страшном секрете от мира.
Около 1465 года Боттичелли открыл собственную мастерскую и вскоре получил заказы от Медичи. По-видимому, для матери Лоренцо, Лукреции Торнабуони, он написал Юдифь; а для Пьеро Готтозо, ее мужа, он сделал "Мадонну Магнификат" и "Поклонение волхвов" - гимны в цвете трем поколениям Медичи. В "Мадонне" Боттичелли изобразил Лоренцо и Джулиано мальчиками шестнадцати и двенадцати лет, держащими книгу, на которой Дева - заимствованная у Фра Липпо - пишет свою благородную хвалебную песнь; в "Поклонении" Козимо стоит на коленях у ног Марии, Пьеро - ниже, перед ними, а Лоренцо, которому уже семнадцать, держит в руке меч в знак того, что он достиг возраста законного убийства.
Лоренцо и Джулиано продолжали покровительствовать Пьеро в творчестве Боттичелли. Его лучшие портреты - Джулиано и возлюбленная Джулиано Симонетта Веспуччи. Он по-прежнему писал религиозные картины, такие как мощный Святой Августин в церкви Огниссанти; но в этот период, возможно, под влиянием круга Лоренцо, он все больше и больше обращался к языческим сюжетам, обычно из классической мифологии, и отдавал предпочтение обнаженной натуре. Вазари сообщает, что "во многих домах Боттичелли рисовал... множество обнаженных женщин", и обвиняет его в "серьезных расстройствах в быту";32 Гуманисты и животные духи на время покорили Сандро эпикурейской философией. По-видимому, именно для Лоренцо и Джулиано он написал (1480) картину "Рождение Венеры". Из золотой раковины в море поднимается скромная обнаженная девушка, используя свои длинные белокурые локоны как единственный фиговый листок под рукой; справа от нее крылатые зефиры сдувают ее на берег; слева прелестная служанка (Симонетта?), одетая в белое платье с цветами, предлагает богине мантию, чтобы подчеркнуть ее красоту. Картина представляет собой шедевр изящества, в котором дизайн и композиция - это все, цвет подчинен, реализм игнорируется, и все направлено на то, чтобы вызвать неземную фантазию через плавный ритм линии. Боттичелли взял тему из отрывка из поэмы Полициана La giostra. Из описания в той же поэме побед Джулиано в поединках и любви художник взял свою вторую языческую картину "Марс и Венера"; здесь Венера одета и может снова быть Симонеттой; Марс лежит измученный и спящий, не грубый воин, а юноша с безупречной плотью, которого можно принять за другую Афродиту. Наконец, в "Весне" (Primavera) Боттичелли выразил настроение гимна Лоренцо к Вакху ("Кто счастлив, пусть будет счастлив!"): вновь появляется вспомогательная дама Рождения в струящемся одеянии и с красивыми ногами; слева Джулиано (?) срывает яблоко с дерева, чтобы подарить его одной из трех граций, стоящих рядом с ним полуобнаженными; справа похотливый мужчина овладевает девой, одетой в легкую дымку; Симонетта скромно наблюдает за сценой, а в воздухе над ней Купидон пускает свои совершенно лишние дротики. Эти три картины символизировали многое, ведь Боттичелли любил аллегоризировать; но, возможно, сам того не осознавая, они также олицетворяли победу гуманистов в искусстве. Теперь церковь в течение полувека (1480-1534) будет бороться за восстановление своего господства над живописными темами.