Ушел, а я осталась с отвратительным чувством, что говорил он все-таки неправду. Начал было, потом спохватился, поняв, что я ничего о своем положении не знаю, и, быстро сориентировавшись, выдал гладкую и вполне логичную полуложь. И самое скверное, что теперь я всегда буду сомневаться, метаться между тем, что он сказал, и тем, что я подумала. Ребенок от Ивана… Последний подарок, маленький комочек его плоти, последнее дыхание жизни…
Приход медсестры прервал мои причитания над самой собой и собственной жизнью, вернув к реальности. А, оглядевшись, я вдруг поняла, что не узнала у Витаминыча еще одну более чем любопытную деталь.
«Господи! Как я здесь отказалась-то?!»
— Девушка, — робко позвала я сестричку.
Она обернулась. Взгляд сочувственный. Даже странно. Обычно у медиков уже что-то вроде брони — за всех, кто проходит перед ними, переживать сердца не хватит.
— Вы не знаете, как я сюда попала?
— Мужчина привез. И вас и мальчика. В приемном было заругались, но он сынка вашего так от себя отпустить и не согласился. Во-от. Позвонили Юрию Вениаминовичу — мужчина, значит, об этом попросил. Сначала вас на обследование отвезли, а потом сюда определили.
— А тот мужчина, он назвался? Как он хоть выглядел?
— Не знаю. Я-то не в приемном. Мне уж, честно сказать, просто любопытно о вас узнать стало. Вот я подружку и расспросила.
— Ну и что она говорит?
— Сказала — красивый, — сестра улыбнулась. — Только у нее все, кто в штанах — писанные красавцы. А так… Здоровенный, темноволосый, чернобородый. Ну в общем и все, что я из ее трескотни запомнила.
— Спасибо… — пролепетала я и прикрыла глаза.
Здоровенный, темноволосый и чернобородый… «Порвал как Тузик грелку». По всему выходит, что грелкой был Кощей. Ведь это рев его неизвестно откуда взявшегося противника я слышала: «Не стрелять! Он мой!» А еще я очень хорошо помнила все, что он говорил перед этим… Теперь Вася с ним. Более того, он наверняка втерся в доверие всем моим домашним, как спаситель невинных и победитель дракона. Господи! Что же делать?
Позвонить! Мне нужно срочно позвонить! На этаже должен быть телефон! Я аккуратно спустила ноги на пол. Села. Плохо дело! Ну ничего, нужно постараться. Привычным маршрутом — вдоль спинки кровати, потом по стене до двери. Вот и коридор. Теперь осторожнее. Я уже вышла на лестничную клетку, где, как мне казалось, я раньше видела телефон-автомат, когда услышала быстрые шаги вверх по лестнице, потом из-за поворота появился человек. Сначала голова — коротко стриженная, темноволосая; черная, такая же короткая борода на смуглом лице и манера двигаться хищного зверя, вышедшего на охоту… Я бросилась бежать, но споткнулась и грохнулась на покрытый затертым линолеумом пол больничного коридора. Стремительное движение за спиной и… мое сознание в очередной раз трусливо покинуло поле сражения.
Когда я опамятовалась, рядом ругались. Чей-то смутно знакомый голос, то удалявшийся, то приближавшийся — видно человек ходил взад-вперед по комнате, приглушенно рычал:
— Она испугалась меня! Почему она меня испугалась, черт побери? Я что похож на привидение?
А вот и Витамины:
— Я же говорил вам — что после всего, что с ней случилось, нервы у нее ни к черту! Говорил, что надо повременить со встречами! Так вы же все умные! Все лучше всех знаете!
— Ну говорили… Простите…
— А что мне ваше «простите»? На стенку в сортире прибить?
Смирения Витаминычева собеседника хватило не на долго, и он снова вспылил:
— Если тут у вас для нее рай земной, то куда ее черт понес? Почему я обнаружил ее на лестничной площадке?
Витаминычу явно было нечем крыть. Он смолчал, зато тот, другой, продолжил.
— Все ваша охранительная политика! Тащить и не пущать.
— Ну знаете, голубчик!
— Ладно, ладно, простите еще раз. Погорячился… — и вдруг в совершенно иной тональности. — Но позвольте мне побыть здесь хотя бы немного.
— Ладно, раз уж вы все равно уже здесь, — Витаминыч вздохнул и начал разводить пары, что было верным признаком того, что он собирается уходить.
Уйти и оставить меня… С кем? С замиранием сердца я приоткрыла один глаз. Он стоял у окна. Спиной ко мне. Темный силуэт на фоне неба. Витаминыч, уже приоткрыв дверь, напомнил:
— Не больше пятнадцати минут, Иван.
Дверь захлопнулась, а я вскочила на кровати как ужаленная. Он сказал «Иван»? Еще один? Но голос…
— Почему ты так смотришь?
Он? Неужели это он? Но как?