— Ты знаешь, я действительно беспокоюсь за него… Даже если сейчас он выкарабкается, то ему нужно обратиться к психиатру… Мне кажется, у него что-то не в порядке с головой… — Его фразы таранили меня, словно огромные льдины. — Он все время твердил, что хочет продлить свой род через Любушку и воплотиться в ней через потомков, раз он не сумел этого сделать вовремя. — В тот момент он напоминал мне школьника на экзамене, который, оттараторив заученный текст, спешит скрыться с освещенной кафедры в темный зрительной зал. Пробормотав на прощанье какие-то несвязные извинения, обращенные ко мне и к остальным родственникам, он ушел из больницы.
Мне казалось, что моя голова взорвется от свалившихся на меня за день потрясений. Тогда я не знал, что брат обманул меня, так как дед уговаривал именно его жениться на Кире, потому что у него не было девушки. Причем дед отнюдь не заставлял его это делать и даже не ставил никаких условий, а лишь просил его рассмотреть такую возможность. Вполне вероятно, что со стороны брата это была месть мне за то, что дед всегда любил меня больше его. Хотя это мне предстояло выяснить позднее.
Если бы я тогда знал, к чему все это приведет и каким образом закончится этот двойной обман. Однако в ту минуту я ни о чем не подозревал. Меня волновал только ужас перед сложившейся ситуацией. Я был обречен мне предстояло соблазнить Киру, соблазнить эту «недоженщину». Впервые за много лет я почувствовал себя совершенно беспомощным.
В те дни я слишком беспокоился за деда, чтобы серьезно вспоминать о ситуации с Кирой. Его состояние было тяжелым, но стабильным, и улучшений пока не предвиделось. Промучившись несколько дней, я решил на всякий случай начать действовать, а потом при случае объяснить деду, что он подвергает меня нелепому испытанию.
Ситуация осложнялась тем, что у меня в то время была более или менее постоянная девушка. Супермодель. И хотя белокурая Сашенька мне очень нравилась и вполне удовлетворяла меня в постели, мне пришлось с ней расстаться без объяснений причин. Она бы мешала мне сосредоточиться на важном и сложном объекте. К тому же сцены ревности с ее стороны были бы совсем некстати. Ясная голова и четкая стратегия — вот что мне было сейчас нужно.
В тот момент я даже не задумывался о том, что подвергаю испытанию чувства двух людей и в этом отношении ответственен за них. Наверное, потому, что сам еще до сих пор не испытывал любовных разочарований. После Светочки у меня на любовном фронте практически не было обломов, по крайней мере, таких, которые затрагивали бы меня эмоционально. Виновата ли Светочка в том, что дала мне такую установку на всю жизнь, не знаю. Но так уж получилось. По крайней мере, у меня нет привычки винить в чем-то своих женщин.
Разрабатывая план соблазнения несчастной девицы, я решил отталкиваться от непреложной аксиомы, что она все-таки женщина, хоть и довольно странного свойства, а значит, в ход могут идти мои старые проверенные средства из донжуанского арсенала.
Во-первых, я должен как-то заинтересовать ее, приручить, а потом внезапно исчезнуть, заставив ее скучать по моему обществу. До сих пор эта система действовала безотказно.
Итак, пункт первый. «Заинтересовать». Хм, для этого нужно сначала узнать ее интересы, а потом втиснуться к ней в доверие.
Вопрос о том, как заговорить с ней, меня не особенно волновал. Подберу какую-нибудь из моих заготовок в списке «первых фраз».
Однако фразы не пригодились. С самого начала наши отношения стали отличать спонтанность и незапрограммированность. Мы «познакомились», когда я нечаянно порвал ее тысячерублевую купюру.
В тот день я потащился за ней из института в ее любимую кофейню «Чайк-офф», куда она на моих глазах заходила уже не раз. Я пристроился в очередь прямо за ней и решил действовать по ситуации. Сделав заказ, она вытащила из бумажника тысячу рублей и положила на стойку бара. Продавец сморщил лицо и развел руками, сказав, что у него нет сдачи, так как его сменщик только что сдал кассу. Кира взялась за край бумажки, раздумывая, что делать. Тут мне в голову пришла замечательная мысль, и я чересчур поспешно приступил к ее исполнению.
— Позвольте мне разменять, — почти крикнул я, схватившись за другой край бумажки. При этом мы оба одновременно потянули купюру каждый на себя и разорвали ее. Кира стояла и молча смотрела на свою половинку. Надо было срочно исправлять ситуацию, поэтому я вытащил из бумажника две пятисотки и протянул ей: