— Он не со зла, — сказала Руби Зиппи, наклоняясь и крепко обнимая его. — Все тебя любят.
Он облизал ее лицо.
— Бедняжка! Он все понимает.
Она позвала его на кухню, насыпала ему полную миску корма и налила воды. Зиппи даже не посмотрел на еду, что было совсем на него не похоже.
— Мы очень быстро вернемся, — сказала она, поглаживая его за ушами.
Он продолжал скулить и смотрел на нее большими глазами, подобно святым с картин того художника, который изображает всех худыми и длинными.
— Не переживай. Я о нем позабочусь, — сказал Джулиан, который наблюдал за этой сценой.
— Спасибо, Джулиан. Это не составит тебе никакого труда, и вы с ним здорово проведете время.
Она открыла один из шкафчиков:
— Ему нужно давать миску корма каждый вечер, но иногда он бывает голодным и с утра. Также он время от времени ест собачьи консервы. Вот это угощение для особого случая, а это игрушки. Иногда ему нравится приносить брошенные игрушки. Он ведь наполовину ретривер.
— Руби! — крикнул папа из гаража. — Чего ты там копаешься?
— Не давайте ему костей. Это ему вредно.
— Понял.
— Даже несмотря на тот факт, что он всеядный.
— Руби! — снова позвал папа из гаража.
— Пока, Зиппи.
Она поцеловала его:
— Я так люблю тебя.
Он лизнул ее в ответ так, как будто бы они прощались навсегда.
— Руби! Да идешь же ты наконец?
— Он не хочет, чтобы я уходила.
— Дайте ему сухого корма, и ему станет легче, — сказал папа и взял Руби за руку. — Спасибо за все, Джулиан.
Вдруг в дверях появилась мамина голова.
— Такими темпами мы никуда не уедем.
— Хотите, я вас подвезу? Тогда вам не нужно будет оставлять машину на стоянке.
— Замечательная мысль!
— Вас это точно не обременит? — спросила мама.
— Совершенно точно, — ответил Джулиан.
— А Зиппи тем временем успеет собраться с мыслями.
— Собраться с мыслями? — переспросил Джулиан, смеясь. — Да у него их вообще нет!
Они поехали в аэропорт. Мама с папой сидели впереди. Джулиан, Брэндон и Руби — сзади. Руби сидела посередине. Брэндон никогда там не садился, как будто бы его религия запрещала ему это делать. Они смеялись всю дорогу, пока не доехали до трассы-91, на которой стояла горевшая машина. Огонь, дым, плачущая женщина около машины «скорой помощи».
— Боже мой! — воскликнул Джулиан.
На дороге из-за пожара возникла пробка. До вылета пятнадцать минут. Они резко остановились у входа в терминал, и все выскочили из машины. Джулиан тоже выскочил, чтобы помочь донести сумки. Огромная очередь выстроилась у стойки регистрации.
— Сюда, — сказал папа.
А в первый класс очереди не было.
— Вот это да!
— Мы никогда раньше не летали первым классом. Это своего рода повышение статуса, — объяснила Линда, передавая билеты.
Брэндон и Джулиан свалили сумки на весы. Руби посмотрела на очередь в эконом-класс и почувствовала удовлетворение. Все стоявшие в очереди явно нервничали. Она же чувствовала себя просто превосходно, как та женщина, которая сказала: «Peel me a grape».[26] Стеклянные двери, в которые упирался хвост очереди, открылись, и в зал вошли трое: мужчина, женщина в шубке и девочка примерно ее возраста.
— Смотрите, там Кила!
Папа обернулся:
— Кила Гудукас?
— Вот сюда, пожалуйста. Стойка номер девятнадцать, — сказал мужчина, который проверял их билеты.
Они отправились к стойке номер девятнадцать. По дороге они столкнулись с Гудукасами. Миссис Гудукас покрасила волосы и превратилась в блондинку. Она казалась такой маленькой в этой шубе.
— Похоже, большие люди думают одинаково. Куда направляетесь? — спросил Гудукас.
Папа рассказал ему.
— А вы?
— В Париж. Вырвались на выходные. Остановимся в «Ритц».
— Привези мне шампунь из «Ритц», — шепнула Руби Киле.
Гудукасы отправились дальше, таща за собой кожаные сумки с блестящими золотыми пряжками.
— Джулиан, спасибо большое… — начала мама.
Они осмотрелись вокруг. Джулиан исчез.
— Может, он увидел полицейского, — сказал папа.
— Полицейского? — переспросила Руби.
— Он с ними не очень ладит.
— Мы ведь такого не хотим, а, Брэн? — спросила Руби.
— Зря ты это сказала. Я уж было хотел уступить тебе место у окна.
Они уселись в салоне первого класса. Руби села на свое место возле прохода, оно уж точно было поудобнее, чем место у окна. Она усаживалась и так и этак, размышляя о том, как здорово она устроилась. Мама сказала: