Как ни возмущались профессора Академии новыми идеями молодежи, эти идеи приобретали все больше приверженцев как в Академии, так и вне ее. Сама Академия уже была вынуждена пойти им навстречу, и вместе с новым уставом 1859 г. в ее стенах повеяло новым духом[83]. «Каким-то чудом, благодаря, кажется, настоянию Ф. Ф. Львова, в Академии, в виде опыта, учредили отдел жанристов и позволили им в мастерских писать сцены из народного быта», — вспоминает об этом нововведении Репин[84].
Правда, отдел этот был вскоре закрыт, но все же Репин отмечает тот курьез, что «в это же время в той же классической Академии вышло в свет несколько русских картинок на собственные, конечно, темы».
Еще любопытнее освещает эту двойственную роль Академии Крамской.
«Я застал Академию еще в то время, когда недоразумение Совета относительно нарождающейся силы национального искусства было в спящем состоянии и когда еще существовала большая золотая медаль за картинки жанра. Мало того, это счастливое недоразумение было настолько велико, что все медали, даже серебряные, можно было получить за такие картинки, помимо классов. Появится, например, талантливый мальчик, дойдет до натурного класса, попробует, порисует, да на лето куда-нибудь и исчезнет, а к осени привезет что-нибудь вроде „Поздравления молодых“, „Приезда станового“ или „Продавца апельсинов“ (Якобия). Все видят ясно, что есть юмор, талант, ну и дадут маленькую серебряную медаль, так, для поощрения; а молодой человек на будущий год привозит уже что-нибудь получше: „Продавец халатов“ (Якобий) или „Первое число“; профессора опять смеются, и по недоразумению дают большую серебряную медаль, да рядом, для очистки совести, чтобы не обижать очень историков, и постановят: не допускать на золотые медали не имеющих серебряных за классные работы; а на выставке встречаются уже с такого рода картинками: как „Первый чин“ Перова, „Светлый праздник нищего“ Якобия, „Отдых на сенокосе“ Морозова, „Возвращение пьяного отца“ Корзухина, „Сватовство чиновника“ Петрова. Постановление забыто, и золотая медаль 2-го достоинства награждает лапти да сермяги»[85].
По самому своему составу Академия в то время была уже совсем иной, чем в начале XIX в., когда вся масса воспитанников состояла из так называемых казеннокоштных, уничтоженных только в 1832 г., но фактически продержавшихся до 1841 г.[86]
«Вместо прежнего замкнутого пансиона, — говорит Репин, — куда нередко поступали десятилетние дети ближайших к Академии чиновников, мастеров и т. п., часто без всякого художественного призвания, и воспитывались там по всем правилам псевдоклассического искусства… были уже приходящие вольнослушатели; в нее потянулись со всех концов России юноши разных сословий и возрастов. Тут были и полуобразованные мещане, и совсем невежественные крестьяне, и люди с университетским образованием; но все они шли сюда уже по собственному влечению и несли свои идеи. Они оставались под неизгладимым впечатлением своих местных образов, чисто русских. Понятно, что высшая академическая премудрость казалась им сухой и неинтересной, они плохо понимали ее. Чужды были им и вечные римские идеалы…».
«Но сколько надо сил и непоколебимости натуры, чтобы в течение 8–9, а иногда и 12 лет академической дрессировки на старых образцах классики сохранить природное влечение… Многие забывали свои детские впечатления и совсем втягивались в академическую рутину. Но были и такие крепыши, что выдерживали…»[87]
К ним прежде всего надо отнести И. Н. Крамского, идейного руководителя целой группы художников, тесно сплотившихся вокруг этого стойкого, сильного человека и беспрекословно ему подчинявшихся.
В 1863 г. Крамской состоял конкурентом и писал программную картину. За 3–4 месяца до годичного экзамена по всем мастерским было разослано печатное объявление о постановлении Совета, гласившем, что «отныне различие между родом живописи жанра и исторической уничтожается; что на малую золотую медаль будет, как и прежде, задаваться всем один сюжет, а на большую, ввиду имеющего наступить столетия Академии и в виде опыта, будут даны не сюжеты, как прежде, а темы, например: гнев, радость, любовь к отчизне и т. п., с тем, чтобы каждый ученик, сообразно своим наклонностям, реализовал бы тему, как он хочет и откуда хочет: из жизни ли современной или давно прошедшей…» При этом заявлялось, что «на всех конкурентов полагается одна золотая медаль 1-го достоинства», т. е. право поездки на казенный счет за границу будет дано только одному[88].
83
Крамской тогда же его отметил: «Летом в 1859 г. я не был в Петербурге, а когда воротился, то застал новость: новых начальников, новый устав, новые порядки, и… какой-то новый дух» (И. Н. Крамской, его жизнь, переписка и худож.-крит. статьи. СПб., 1888, стр. 610).
84
Воспоминания, статьи и письма из-за границы И. Е. Репина. СПб., 1901, стр. 21. [См. также:
87
Воспоминания, статьи и письма из-за границы И. Е. Репина, стр. 13 [см.