И в пьесе, и в сценарии мой герой пятнадцатилетний Боря Шестаков фанатично предан своей идее: прочитать не поддающуюся дешифровке древнюю рукопись. Такой талантливый мальчик, почти вундеркинд, погруженный в себя, в призвание, весьма раздражающий своими странностями окружающих.
Дальним прототипом героя и сюжета можно считать реального человека с его историей - знаменитого советского ученого Юрия Кнорозова, еще в молодые годы открывшего принцип, позволивший расшифровать чудом сохранившиеся несколько страничек древних рукописей загадочных мексиканских племен майя. Обитавших, как известно, на Юкатане.
Но и это не все. Ни о майя, ни об их календаре, что совершеннее нашего (при этом они не знали колеса!), ни о таинственных заброшенных городах, обнаруженных в джунглях, а уж тем более о принципах расшифровки их рукописей по принципам, позволяющим, в случае чего, прочитать разумные сигналы из космоса, буде они к нам поступят, - обо всем этом я и слыхом не слыхивал, пока не узнал при обстоятельствах весьма необычных.
О майя и Кнорозове мне рассказал однокурсник Андрюша Зализняк, сам оказавшийся в области сравнительного языкознания реальным гением. Уже после окончания нами университета в молодежном журнале была заметка, что, якобы, он знает 48 языков. При случае у Андрея уточнил: действительно?.. "Не могу сказать точно ...Обычно месяца за три могу освоить новый для себя язык..." Как и Кнорозов в свое время, Зализняк защищал кандидатскую диссертацию, а ему сразу ее засчитали как докторскую. Сейчас он давно уже - настоящий академик, ученый с мировым именем.
Не могу сказать, что мы подружились, но как-то сблизились на военных сборах после четвертого курса. Однажды вместе сачканули с ночного марш-броска: шли в конце колонны и одновременно, предварительно, конечно, сговорившись, нырнули под кусты, чтобы там лежать. А когда отряд пойдет обратно, незаметно снова присоединиться. Пока наши товарищи-гуманитарии в х.б. и сапогах часа четыре крепили где-то в отдалении свою мощь в ночном испытании, я и слушал впервые лекцию Андрея о майя и принципах дешифровки древних рукописей.. В мокрой траве, под черными тяжелыми кустами.
Когда стал приближаться тяжелый сапожный топот, хриплое дыхание и сдавленные матюги утомленных походом товарищей по оружию, я уже был навсегда "ударен" темой. Потом собирал соответствующие книги, их накопилось на целую полку. Написал пьесу, потом сценарий.
О том, что когда-то мне, лично, непосредственно доведется попасть на Юкатан, даже не думалось, настолько оно было не реально. И вот летим на легком самолете в сторону острова Косумель, приземляемся в столице Юкатана Мериде, берем на прокат джип и гоняем под пальмами от храма Солнца к храму Луны, от одной ступенчатой громады до другой, и взлезаем, цепляясь за протянутую для туристов тяжелую цепь, на самый верх, туда, где, оказывается, тебя будет сносить прохладный от высоты ветер.
Ну, не чудо ли?!
И - снова в Мехико. Тихая зеленая улочка на юге города, называется - улица Огня. Топчемся перед глухими воротами. За ними и за мощным забором, выложенным из грубого камня, вилла Маркеса. Его "Сто лет одиночества" только недавно вышли на русском языке, только что всеми нами были прочитаны. Через два года он станет лауреатом Нобелевской премии. Пока не стал. Пока он просто Маркес, в чьи воротами мы звоним.
Хозяин встречает нас во флигеле за главным домом - там его рабочий кабинет. Между строениями - зеленая лужайка-газон. А в помещении светло, просторно, одна стена сплошь из стекла. У другой стены, дальней, закрытой книжными стеллажами, письменный стол. Габриэль Гарсиа Маркес поднимается из-за него навстречу. Рукопожатия, приветствия, рассаживаемся на мягких банкетках вокруг низкого и просторного, как аэродром, журнального стола в центре помещения. Хозяин располагается у торца в кресле с подлокотниками и с высокой, выше головы, спинкой. Черные, коротко подстриженные усы, черные глаза, усталые. Одет в мягкий синий комбинезон. Встретишь на улице, подумаешь - дорожный рабочий.
Никаких приглашений "выпить-закусить" не последовало. Даже вода не была предложена, ничего. Тем не менее, в дальнем углу разглядел крутую горку, уставленную бутылками. В течение следующих полутора часов ее покой так и не был потревожен.