Мечта Демина осуществилась: Орлова задвинули под плинтус, а он стал главным редактором "Советского экрана". Теперь мог сам, без помех, избавленный от контроля Госкино реализовывать свои "многоярусные свершения". Но одно, как выяснилось, - красиво говорить, другое - делать. Оказалось, что главный редактор - не только должность, но еще и профессия, которой надо владеть. Тут мало сочинять рецензии и произносить зажигательные речи, требуется и многое другое, о чем Демин не подозревал. Весь его пар вышел в свисток.
Союз кинематографистов в лице Климова и Демина, отстранив Госкино и полностью подчинив журнал себе, так умело повели руководство журналом, что его просто-напросто очень скоро не стало. Так бесславно закончилась жизнь уникального киноиздания, просуществовавшего без малого семьдесят лет.
Но в тот день в конференц-зале, наэлектролизованном страхом, никто не знал, что впереди. Торжествовала сила разрешенной, а, значит, безнаказанной расправы.
Выступавший Демин сообщил, что вообще не встречал человека, которому бы нравился "Советский экран". Это издание, говорил он, лишено "станового хребта". Обычно миролюбивые критики Б.Рунин и И.Рубанова, чтобы не отравлять себе жизнь, никогда не критиковавшие отечественных фильмов, предпочитая творить восторженные тексты о зарубежных, понесли уже что-то просто несусветное, видимо, "сменив с учетом современности приспособленчество ко лжи приспособленчеством ко смелости". Первый назвал "Москву слезам не верит" и "Вокзал для двоих" - голливудским кино ( не в порядке комплимента, не подумайте, а в презрительно-осуждающем смысле - Д.О.), а журнал, поддержавший эти ленты, обвинил в потакании мещанским вкусам. Вторая же, прочитав несколько номеров от корки до корки, просто "обалдела", обнаружив, что в зарубежном отделе журнала "нет ничего о социалистических кинематографиях". Последнее было откровенной ложью, но кого это в тот момент заботило!
С фактами вообще получалась беда. Так, яростный Андрей Смирнов сказал, как отрезал: "Журнал мертв, пылится по всей стране". (За час до того я называл цифры роста подписчиков). Он крушил: "Советский экран" "унаследовал принципы буржуазной прессы" и всем своим обликом и сутью демонстрирует "глубокое презрение к нашему народу". Но у Смирнова единственного прозвучало все-таки нечто вроде похвалы. Он высказался в том духе, что нельзя, мол, не признать, что черное это дело осуществляется талантливо и профессионально. Спасибо и на том!..
Почти добили меня известный по жизни хитрован, критик Валерий Кичин и незадачливый, но вечно пьяный, режиссер Л.Марягин. Эти взяли совсем высоко. Кичин заявил что здесь "надо назвать слово нравственность", поскольку ее лишен главный редактор "Советского экрана", в результате чего "журнал разрушил критику как профессию" и вообще "самоуничтожился". Марягин, явно побывавший в буфете, похвалил перестройку, а в связи с моей персоной одарил обобщением: "Если человек лишен принципов, то он наверняка развалит любое новое дело".
Марягин еще успел застать то время, когда коллективными усилиями они как раз "Советский экран" и развалили...
Как всегда на трибуне был блестящ Ролан Быков. Разогнавшись еще на V съезде, он продолжал набирать ораторские обороты: "Что из того, что у журнала растет подписка, - кричал он, - на самом деле он больше не существует. Это послушный флюгер, который ни за что не борется". Каким дешевым получается конец у наших с ним борений вокруг детского кино, - думалось в тот момент. - Как стало просто, оказывается, творческое решение подменять кадровым...
Хорошо помню то свое состояние оторопи от облыжных обвинений, на которые легко было возразить, просто открыв комплекты журнала. Но никому это не было интересно, потому что не за тем , как говорится, пришли. Горько было от злобной заданности, спланированности, очевидной нацеленности не на пользу дела, а на удар "в кость", чтобы только было больнее.
Климов слушал с каменным лицом, ни разу не открыл рта, но все понимали: нравится.
В защиту не выступил никто. Никто... Фрейлих, как сказано, ушел, Громов предупредил, что будет молчать, промолчал Зак. Потом он скажет, что был готов выступить... На самосожжение не согласился никто из моих сотрудников, безбедно просуществовавших с "распятым" здесь главным редактором почти девять лет... Такова се ля ви, что поделаешь...