Так Михаил Глузский, великий наш актер, не сыграл Льва Толстого. А я не получил своей доли авторского счастья.
Вспоминаю дальше, и порой не верится: неужели это было со мной?..
Однажды дома звонок. Беру трубку. Голос незнакомый. Человек представляется: "Артист Попов Андрей Алексеевич". Сначала не врубаюсь - мало ли Поповых! В следующее мгновение спохватываюсь: Андрей Алексеевич? Великий Попов?! Похоже на розыгрыш. Все равно, что позвонил бы Качалов, а то и сам Станиславский.
- Очень хотел бы встретиться, - говорит Попов, если это он. - Я вашу пьесу прочитал. Если скажете, куда подъехать...
К назначенному вечеру Алена приготовила закуску, я сбегал за коньяком. Открываю дверь и вижу на пороге именно самого Попова, большого, величественного, всенародно узнаваемого. К груди он прижимает номер журнала "Театр" с моей пьесой. Узнаю по обложке.
Весь вечер сидели за столом и беседовали: я, Алена и одна из вершин советского театра. А поскольку за Андреем Алексеевичем всегда поневоле виделась фигура и его легендарного отца - Алексея Дмитриевича Попова, тоже лауреата всех возможных советских премий и званий, теоретика и педагога, руководителя и Вахтанговского театра, и театра Революции, и театра Советской армии, то получалось, что выпивали с эдаким Эльбрусом, что знаменит двумя вершинами.
Андрей Алексеевич по сумме заслуг и общему признанию сравнялся с отцом. Какие восторги критиков и зрителей сопровождали его Иоанна в "Смерти Иоанна Грозного" А.К. Толстого или, скажем, Лебедева из "Иванова" А.П. Чехова! Он и в кино замечательно пришелся. Незадолго до нашей встречи я видел его в "Учителе пения", например, а более позднего его слугу Захара в "Нескольких днях из жизни Обломова" Никиты Михалкова вообще все признали шедевром. Десять лет Андрей Попов успешно возглавлял театр Советской армии. Потом что-то не заладилось в отношениях с армейским начальством, стал болеть и ушел актером во МХАТ к Олегу Ефремову. В это время мне и позвонил.
Его главный тезис в тот вечер, - почему, собственно, пришел, - был краток: очень понравилась пьеса, очень хочу играть Толстого. Насколько это реально?
Что я мог ему сказать? Да ничего...
- Ах, Андрей Алексеевич, - только и сказал я ему, - если бы наша встреча состоялась чуть-чуть раньше - когда вы еще были главным режиссером! Взяли бы и сыграли. Теперь же надо искать согласия Олега Ефремова. А Ефремову я пьесу уже предлагал, он отказался, не читая. Сказал, что уже настрадался с этими классиками, хлебнул горюшка, когда ему закрыли "Медную бабушку" про Пушкина.
Расстались на том, что он попробует поговорить с Ефремовым сам. Видимо, разговор у них состоялся, потому что больше он не позвонил.
А жизнь "Ясной Поляны" хотелось продлить не только в театре, но и в кино. В возможности Александра Зархи, как было сказано, не поверил. Телевизионный вариант, против которого я не возражал бы, не прошел по другим причинам Даже, как говорится, "зайти с тыла" - через театр Киноактера не получилось. Но от поиска вариантов отказываться не хотелось.
И вот однажды мною было совершено действие из числа тех, что называют опрометчивыми, если не хотят, жалея, сопроводить его более терпкими определениями. Могу оправдаться только тем, что был в кино человеком еще новым и не мог предполагать, какими тут бывают нравы. Сам тогда оказался в дураках и дорогим советским зрителям немалую свинью подсунул ...
Но - по порядку.
Шла осень. 1974 год. Тбилиси. Тепло, солнечно, зеленС. Здесь проходит выездной секретариат Союза кинематографистов. Продлить на халяву лето примчались и самые активные рядовые киношники, и столпы, мэтры, начальство. Последних, как и полагается по рангу, разместили в закрытой парковой зоне, во дворце сталинских времен - потолки высокие, кровати широкие, кусты подстрижены, дорожки вылизаны - вокруг экзотический ботанический разгул и пьянящей чистоты воздух. Питание, кстати, проверенное и бесплатное. Накрывают тихие официанты. Те, кто сюда сподобился вписаться, каждую минуту ощущает, что жизнь удалась. Волею неисповедимо вставших на небе звезд там оказался и я.
Заседаем в городе, в конференц-зале, работаем коротко и дружелюбно, а вот застолья гостеприимные хозяева делают нам долгими, в залах ресторанных, а то и под открытым небом, на природе. Тостующие пьют первыми, как и полагается, гости - следом, но тоже много. Вечерами наш брат-начальник сосредотачивается на государственной даче, отдыхает. Кто телевизор смотрит, кто прогуливается. Словом, атмосфера у тех дней была теплая и раскованная. И была еще одна особенность в той обстановке: близость к столпам провоцировала им доверять.