Однако их намерениям не суждено было сбыться. Судьба в виде синеокой красавицы Джувии Локсар снова толкнула их в объятия друг друга спустя полгода. Грей тяжело переживал расставание с «любовь всей жизни», и единственным человеком, кому он мог излить свои чувства без опасения быть непонятым или осмеянным, была Люси. Фуллбастер почти неделю каждый вечер приходил к ней, жаловался на бывшую подружку, вздыхал, смотрел несчастными глазами, нервно курил и засыпал на диване в гостиной. Хозяйка квартиры кормила страдальца ужином и утешала, говоря, что рано или поздно ему обязательно встретится другая, не менее красивая, но более понимающая девушка. Грей сначала только раздражённо отмахивался, потом призадумался и, наконец, придя какому-то выводу, однажды ночью просто запоролся к ней в спальню, заявив, что она и есть та самая «красивая и понимающая». Люси, слегка оторопевшая то ли от такой наглости, то ли от признания Фуллбастера, не смогла ему отказать. Их «роман» продлился несколько недель, пока в поле зрения уже утешившегося оператора не появилась новая «любовь». Блондинка только вздохнула, без сожаления отпуская его в объятия свежеиспечённой возлюбленной и с облегчением возвращаясь к роли старого друга и коллеги.
Как оказалось, ненадолго. Следующий Новый год они опять встречали вместе, но теперь роль спасительной жилетки пришлось взять на себя Фуллбастеру. Он к тому времени снова был свободен, и ему ничего не помешало использовать уже раз применённый способ утешения. Люси не возражала и даже, кажется, была этому рада, а через месяц каждый ушёл в «свободное плавание».
С этих пор в их отношениях мало что изменилось: каждый из них жил своей жизнью, встречался и прощался с другими представителями противоположного пола, а в перерывах между неудавшимися романами они снова сходились, предлагая друг другу в качестве моральной поддержки секс без обязательств. Это устраивало обоих, и никто из них не собирался ничего менять. Почему Люси вдруг решила всё изменить, осталось загадкой даже для неё самой. Желание избежать ненужных расспросов после последнего интервью никак не тянуло на столь вескую причину для разрыва их отношений, чтобы принять её и успокоиться. Но другого объяснения пока не было, и девушка, идя по пути наименьшего сопротивления, приняла это в надежде, что со временем найдёт ответ на этот вопрос.
Поднявшись на третий этаж, журналистка дошла до конца коридора и, открыв неприметную, окрашенную белой краской дверь, смело переступила порог, оказавшись в маленькой светлой комнате. Сидевшая за столом девушка с длинными тёмно-каштановыми волосами подняла голову, с явной неохотой отрываясь от глянцевого журнала.
– Привет, Кана. У себя?.. – Люси кивнула на другую, более презентабельную дверь, за которой уже и располагался кабинет директоров компании. – Леви сказала, меня просили зайти…
Шатенка только махнула рукой, возвращаясь к своему занятию. Сердоболия пожала плечами, постучала и, услышав разрешение войти, с усилием потянула на себя тяжёлую даже на вид кованную ручку. Красная комната казалась еще меньше приёмной из-за большого количества мебели. Прямо напротив входа располагался массивный стол, за которым сейчас сидел поджарый, крепкий мужчина с серьёзным лицом и густыми, тёмно-синими волосами – Джерар Фернандес, финансовый директор компании. Справа, на диване, обтянутом серым, кое-где потёртым плюшем, вальяжно развалился юридический директор Стинг Эвклиф, симпатичный, хорошо сложенный блондин с голубыми, холодными глазами. Всё остальное пространство комнаты было заставлено шкафами из чёрного дерева, с грустью взирающих на входящих пустыми пыльными полками. Создавалось впечатление, что хозяева кабинета, стремясь найти себе пристанище, заскочили в первую попавшуюся комнату, да так и остались здесь, толи стесняясь поискать другое место, толи поддавшись одному из самых страшных грехов человечества – лени.
– Леви сказала, вы хотели меня видеть, – объяснила причину своего появления Люси.
– Да, – кивнул головой Фернандес. – Как идут дела с «Репортажем»?
– Хорошо, всё по графику.
– Я помню, ты просила выходной на следующей неделе, кажется, в четверг, так? Если это не отразится на передаче…
– Вчера мы отсняли дополнительный материал, – поспешила вставить журналистка, – так что у нас будет дополнительный выпуск, – сейчас девушка готова была пообещать что угодно, лишь бы получить выходной. Ей нужен был этот день.
– Тогда без проблем, – мужчина пожал плечами, что-то черкнул на лежащим перед ним листке бумаги, а потом протянул его Люси. – Отдай Кане, пусть оформит и уберёт в папку.
Девушка мельком глянула на документ. Это было её заявление. Кроме широкой, размашистой подписи Фернандеса ниже его рукой было написано: «Оформить как служебную командировку сроком на три дня».
– Что-то не так? – увидев её замешательство, спросил Джерар.
– Я просила всего один день.
– Ну, отдохнёшь, развеешься. Не всё же по тюрьмам да казням ходить.
Люси опустила глаза. Раньше начальство никогда не высказывало своё мнение по этому вопросу. Возможно, не одобряло, но и прямого недовольства тоже не проявляло. С чего вдруг сейчас оно решило, да ещё и в такой странной форме, показать своё недовольство её действиями?
– Мне казалось, это моё личное дело, – холодно сказала журналистка. – Тем более, что это никак не отражается на качестве моей работы – в последние два месяца рейтинг передачи значительно повысился.
– Конечно. Просто тебе не кажется, что это немного… странно? – кажется, Фернандес с трудом смог подобрать нужное слово. Блондинка пожала плечами:
– Не у одной меня есть странности.
Сбоку донеслось довольное фырканье Эвклифа. Люси искоса посмотрела в его сторону. Блондин радостно скалился, наслаждаясь возникшей неловкой ситуацией. Действительно, не каждый день можно увидеть, как правильного, идеального почти во всех отношениях Фернандеса сажают в лужу.
Девушка перевела взгляд на сидевшего за столом Джерара. Тот откинулся на спинку стула и потёр ладонью лицо, словно пытаясь стереть видимое доказательство своей юношеской глупости. Увы, это было абсолютно бесперспективное занятие: щёку и лоб с правой стороны украшала тёмно-синяя, качественно сделанная татуировка. Никто не знал ни значение символа, ни то, при каких обстоятельствах она появилась. Слухи ходили разные: одни говорили, что сделана она была по большой пьяни, другие – что это результат проигрыша в споре, третьи романтично приплетали к её появлению какую-то особу женского пола. Поговаривали даже о каком-то культе или секте, в которой состоял в молодости Фернандес. В общем, каждый изгалялся в меру своей фантазии. Сам же хозяин таинственной татушки принципиально отмалчивался, чем ещё больше разжигал к ней интерес.
– Мда-а, – протянул наконец Джерар, – пожалуй, тут ты права.
– Простите, – вполне искренне сказала Люси. Директор только махнул рукой:
– Ладно, проехали. Иди.
Девушка чуть нахмурилась и повернулась к двери. И всё? Её вызывали только за этим? Весьма странно. По подобным пустякам руководство не дёргало своих подчинённых, да ещё и «срочно». Зачем она нужна была им на самом деле? Но ведь не спросишь, а жаль. Журналистка уже коснулась ручки, чтобы открыть дверь, когда сзади снова раздался голос Фернандеса:
– Да, ещё кое-что, – он замолчал, ожидая, пока Люси обернётся. Девушка быстро перевела взгляд с одного мужчины на другого и замерла – сейчас ей скажут настоящую причину, почему её попросили прийти. – Сегодня утром ко мне заходил Грей Фуллбастер. Он просит снять его с проекта. Я помню, ты просила поставить именно его, поэтому…