Глава XIII. Переход на нелегальное положение
Юлек готовился к дороге в неизвестное. Он уложил в портфель материалы о Сабине и немного белья. Из квартиры уже никуда не выходил. С мамой и со мной говорил в неизменно шутливом тоне, пытаясь рассеять наши невеселые мысли. Я тоже старалась держаться героиней и не выдать свою тревогу и тоску. Однако, судя по тому, что Юлек курил чаще обычного, можно было догадаться – о-л серьезно озабочен.
Вечером к нам зашел повседневный гость, наш друг Войтех Тихота. Юлек сказал, что завтра рано утром он поедет с ним в Пльзень. Тихота без расспросов понял, что это будет необычная поездка. Посещение жандарма не осталось для него тайной. Тихота посоветовал Юлеку одеться в его форму железнодорожника.
Но Юлек отказался. Он не хотел на кого бы то ни было накликать беду.
Тихота ушел.
– Как долго все это еще будет продолжаться? Уже нет сил выдержать! – жаловалась мама.
Юлек ответил:
– Дело в том, что мы не боролись осенью тридцать восьмого года. Поэтому наша страна сегодня оккупирована, и мы вынуждены бороться в более худших условиях.
– Но как долго это продлится? – вздохнула мама.
– Теперь протянется дольше, потому что Гитлер располагает гораздо большей силой, чем раньше. Но Гитлера мы все равно отсюда выбросим!
Я ушла с Юлеком в комнату. Мама в кухне готовила завтрак. Ведь в половине третьего нужно вставать.
Фучик стоял у открытого окна и глядел на звездное небо. Он прощался с краем, который больше года был для него прибежищем. Стояла короткая летняя ночь. Нигде не видно ни огонька, всюду строгое затемнение. Но зато ярко светилось небо. В садах стрекотали кузнечики, где-то в деревне залаяла собака, на ветке ближайшего дерева зашелестел лист, тихо, тихо, однако Фучик услыхал его шепот– так напряжен был слух. За железнодорожной линией медленно текла Зубржина, вдалеке холмы сливались с горизонтом.
– До свидания, Густина, – прошептал Юлек.
– Юлек мой! Ничего плохого не должно случиться, – тихо ответила я и обняла его. – Как ты сообщишь нам, что счастливо добрался до Праги?
Он ответил, что по приезде выяснит обстановку в нашей квартире и тут же напишет шифровкой. Абзац в письме, начинающийся перечеркнутым словом, и будет содержать сообщение. Если слово будет перечеркнуто одной линией, то это означает, что надо читать только первую букву в каждом последующем слове. А если начальное слово в абзаце будет перечеркнуто двумя линиями, то следует читать только вторую букву следующих слов. Собранные таким образом буквы образуют слова, из которых будет ясен смысл. Если же я получу художественную открытку с поздравлением, то в течение недели мне нужно будет приехать в Прагу. В клубе работников искусств я получу указание, куда мне следует идти.
– Не грусти! – заключил Юлек.
Я была очень взволнована. А что, если «они» вдруг заявятся ночью? Как Юлек от них ускользнет? А он между тем лег в постель и заснул крепким сном. Набирался сил на предстоящий тяжелый день.
Половина третьего утра 30 июля 1940 г. Звезды начали гаснуть, наступал момент, когда все вокруг на какое-то время как бы впадает в дремоту. Но мы трое – мама, Юлек и я – были уже на ногах. Юлек с нами еще позавтракает! Никто из нас тогда не допускал и мысли, что это его последняя трапеза за одним столом с матерью. Он шутил, спрашивал, как мы выспались, говорил, что нам следует снова всхрапнуть, что он бы и сам поступил точно так же, но не беда – выспится в поезде.
Мы сошли по лестнице. Мама светила фонариком. Еще вечером я с Юлеком договорилась, что провожу его на вокзал. Из дверей первого этажа вышел Тихота, за ним – его жена. Юлек, прощаясь с матерью, обнял ее.
– До свидания, мама!
– До свидания, мой Юлечек, храни тебя бог.
Пошли. Зашагала рядом с мужчинами и я.
– Куда вы, молодая пани? – спросил Тихота.
– С вами. Провожать. До Осврачина.
– Не делайте этого. А что, если железнодорожное полотно охраняется, и мы наткнемся на патруль?
– Пан Тихота прав, – поддержал Юлек, – останься дома. Не тревожьтесь за меня, будьте спокойны и до свидания! Присмотрите за Йерыком, как бы не выбежал за нами.
«Он ушел во тьму, чтобы помочь принести людям свет», – подумала я.
«Ничто с ним не должно случиться! Ничто с ним не должно случиться!» – мысленно говорила я. И вдруг поймала себя на том, что считаю чашки в буфете, приговаривая: «Да, нет, да, нет, доедет, не доедет, доедет…» Это было смешно, что поделаешь? Когда же Юлек напишет? – спрашивала я себя. Только бы он в Праге осторожно узнал, как обстоит дело с нашей квартирой. Вспомнила также, что у него нет ни кроны денег в кармане. Ведь мы кое-как наскребли ему на железнодорожный билет. Как он там будет жить? Ничто с ним не должно случиться! Ничто с ним не должно случиться!