С нетерпением извлек Малин из конверта акт судебномедицинского исследования пятен крови на одежде Соколова и, опустив описательную часть, вслух прочел:
«Заключение. В пятнах грязно-серого цвета с буроватым оттенком на пиджаке и правой штанине брюк Соколова обнаружена кровь не человека, а птицы (курицы, гуся и т. д.)».
Становилось все более очевидным, что имевшиеся в деле улики против Соколова несостоятельны: Соколов преступления не совершал.
Невольно следователь вернулся к показаниям Казанова, этого «очевидца» преступления.
«Казанова необходимо повторно и подробно передопросить», — решил Малин.
Придя утром на работу, он тут же вызвал Казанова.
— Я уже давал показания, — заявил тот, не успев даже сесть.
— Это мне известно, — спокойно сказал следователь. — И все-таки… Не лучше ли будет, Казанов, рассказать правду?
— Какую еще правду? Я уже все рассказал в милиции, — возмутился свидетель.
Чтобы не тянуть время, Малин извлек из сейфа платежную ведомость и предъявил ее Казанову.
— Скажите, подпись в получении денег ваша?
— Моя, — растерянно произнес Казанов.
— Часто вам приходилось разгружать овощи на станции «Восстание»?
— Всего один раз. А причем тут разгрузка овощей?
— Не припомните ли, — словно не замечая нервозности свидетеля, спросил следователь, — когда вы закончили разгрузку овощей в тот вечер?
— Мы закончили работу в двадцать три часа, а когда я приехал домой, было уже без пятнадцати двенадцать.
Теперь Малин решил задать Казанову последний, решающий вопрос:
— Следствием установлено, что разгрузку овощей вы производили вечером 6 сентября. В тот же вечер и был ранен Силин, причем на улице Рабочая, в другом конце города. Как же вы, находясь на разъезде «Восстание», в то же время оказались «очевидцем» преступления?
Следователь еще не закончил фразы, как Казанов привстал, глубоко вздохнул и тут же, опустившись на стул, закрыл лицо руками. Несколько минут он молчал, затем взволнованно заговорил:
— Мне нечего сейчас скрывать, Я говорил неправду. Но я очень любил Галину… Володя встал между нами… Я вижу, что для меня выгодней всего сейчас рассказать правду. Да и подозрения были бы на меня тоже, И я все это выдумал… Я виноват и перед вами, и перед Соколовым.
— Вы совершили преступление, Казанов, оклеветав ни в чем не повинного советского человека, да и к тому же вашего товарища.
— Готов ответить перед советским законом, — заявил Казанов, желая быстрее закончить неприятный для него разговор.
— Нет, не только перед законом, но и морально перед своими товарищами.
Так, благодаря усилиям следователя, доброе имя Соколова Владимира было восстановлено, он вновь вернулся в трудовую семью.
Клеветник Казанов предстал перед судом.
ХИЩНИКИ И ИХ ПОКРОВИТЕЛИ
Перед старшим следователем прокуратуры республики Горшуновым сидит девушка по имени Татьяна.
Девушка доставлена к следователю в связи с совершенным ею преступлением: она принимала участие в хищении личной собственности граждан.
— Как могло случиться, что вы встали на преступный путь?
Опустив голову, монотонно рассказывает Татьяна, что училась плохо и в конце концов бросила учебу, отказалась работать на строительстве.
— Я общалась с бездельниками, людьми, которые вели праздный, а точнее паразитический образ жизни, они меня научили пить водку.
— Кто же они? — заинтересовался следователь. И Татьяна сообщила, что знает одного субъекта, который вместе с нею и другими любительницами погулять за чужой счет не раз бывал в ресторане и прожигал не одну тысячу рублей.
Путем тщательного допроса следователь выяснил, что этим субъектом был некий Иголкин, заведующий овощной базой.
В бухгалтерии торга следователю сообщили, что на базе, регулярно производятся инвентаризации и никакой недостачи за Иголкиным нет, о чем последнему даже выдали справку.
Все это насторожило следователя, и он сам решил изучить документацию базы.
Рассматривая документы, Горшунов обратил внимание на акт, подписанный Иголкиным, старшим товароведом торга Давлетовым и работницей Филиной. Согласно акту, на базу поступили две партии импортных яблок, и при выборке их оказалось определенное количество гнилых и загнивших. Гнилые яблоки были списаны с Иголкина, а загнившие реализованы по цене от 1 до 4 рублей за килограмм.
«Яблоки действительно портятся в пути, — рассуждал следователь, — но загадочно другое: какое же количеств во яблок продано по цене 1, 3 и 4 рубля, ибо нечестный человек мог реализовать яблоки по 4 рубля, а в документах обозначить их как проданные по 1 рублю». Так у следователя зародилась мысль о возможном хищении денежных средств.