Хейл проводил его взглядом. Только когда самолет скрылся в свинцово-сером небе и гул его двигателей растаял, Хейл в полной мере ощутил важность принятого решения. Может, он действительно сошел с ума, но что ему оставалось делать?
Если его родных нет в живых — что ж, свыкнуться с этим будет нелегко. Однако неизвестность еще хуже. Фрэнк и Мери Фарли не были его родителями. Мама и папа умерли в двадцать четвертом во время эпидемии гриппа. Но чета Фарли воспитала Хейла как родного сына, и сейчас он хотел сделать для них то, что должен был сделать сын для отца с матерью, а именно, помочь им, если такое еще было возможно.
Хейл отыскал место, где почти весь снег сдуло ветром, уселся на землю, привязал снегоступы к ботинкам и снова поднялся на ноги при помощи лыжных палок. Затем, проверив направление по компасу, он тронулся в путь.
Верхний слой снега подмерз, и каждый раз, когда Хейл опускал снегоступ и переносил на него вес тела, слышался тихий хруст ломающегося наста. В детстве Хейл частенько ходил на снегоступах, однако с тех пор прошло много времени. Ключ к успеху был в том, чтобы ставить ноги на определенном расстоянии друг от друга: если слишком далеко — быстро устанешь, если слишком близко — снегоступы будут задевать за голени.
Хейлу потребовалось некоторое время, чтобы снова поймать когда-то найденный ритм, но после этого дела сразу пошли лучше. И к счастью, потому что до ранчо «Деревянная лошадка» было добрых пятнадцать миль.
Конечно, было бы просто превосходно, если бы Первис высадил его прямо перед крыльцом родного дома, однако для этого летчику потребовалось бы войти в запретную зону. «Запретная» означало, что эта зона находится во власти химер. Проникать в нее имели право только те самолеты, которые выполняли боевое задание.
Поэтому Хейлу пришлось действовать по старинке. И все же он не сомневался, что успеет дойти до ранчо, вернуться обратно и у него еще останется время, — если только погода не переменится и он не наткнется на врага. Низкие облака должны были удерживать химерианские летательные аппараты на земле, а непрерывный снегопад — заметать следы.
По крайней мере, так было в теории.
Вскоре Хейл, поднявшись на пригорок и спустившись вниз по противоположному склону, неожиданно поймал себя на том, что устал, и с радостью ухватился за возможность отдохнуть в рощице. Всего через час с лишним ходьбы у него уже ныли икры и бедра. А на следующее утро, он знал это наперед, они будут болеть еще сильнее. Вес продовольствия, оружия и боеприпасов тоже оказывал свое действие.
Небольшой привал дал Хейлу возможность съесть шоколадный батончик и изучить белое безмолвие вокруг. Он понимал, что обнаружить его на открытом месте гораздо проще, а в случае стычки укрыться будет негде. Памятуя об этом, Хейл осмотрел в бинокль бескрайнюю прерию, выискивая хоть малейший признак движения, любой цвет, которого здесь быть не должно, или что-то еще, выделяющееся на общем фоне.
Из-за туманной дымки, зависшей над землей театральной декорацией, пелены падающего снега и скудного света зимнего солнца видимость оставляла желать лучшего. Но все же Хейл разглядел справа вдалеке какое-то движение, мгновенно ощутив резкий прилив адреналина. Чуть позже он распознал трех тощих лошадей. Предоставленные сами себе, они уныло топтались рядом с конюшней, где некогда хозяин вдоволь сыпал им корма.
Убедившись, что путь свободен, Хейл покинул относительную безопасность деревьев и двинулся дальше по нетронутому снегу. Согретый легкими воздух вырывался из ноздрей облачками пара, снегоступы размеренно шуршали и хрустели по насту, а «россмор» глухо колотился о грудь. Конечно, можно было бы нести ружье на спине, вместе со снайперской винтовкой, но случись внезапное нападение прыгунов, и Хейл вряд ли успеет что-либо сделать. Эти твари размером с собаку, способные подпрыгивать на шесть футов вверх, обладали смертельным укусом. Чтобы справиться с ними, требовались мгновенная реакция и мощное оружие, и «россмор» наготове значительно повышал шансы остаться в живых.
Поэтому ружье продолжало стучать спереди. Хейл пересек открытое место, обошел с левой стороны сарай и увидел многочисленные припорошенные снегом следы, которые спускались в лощину и поднимались с противоположной стороны. В основном это были отпечатки копыт, но хватало и других следов, в том числе оставленных вывернутыми плоскими ступнями гибридов.
Поднявшись по склону, Хейл постарался не слишком высовываться — за гребнем могло ждать все, что угодно. Слава богу, опасения оказались излишними, — посмотрев в бинокль, Хейл увидел лишь голую прерию.