Другое дело, что становление нового типа интеллектуала, новой культурной среды потребует времени. Это процесс не только медленный, но и болезненный. Ведь иной культурной традиции, чем та, что пришла к нам из советских 60-х годов, по сути у нас нет, и это относится даже к людям, которые ту эпоху почти не застали. И все же с большой долей уверенности можно сказать, что новая традиция может родиться только из опыта сопротивления, из противостояния миру коммерческого интереса и «ценностям» «новых русских». Противостояния, продиктованного не какими-то идеологическими схемами, а самой природой творчества.
Часть II. БЕЛОВЕЖСКАЯ РОССИЯ
Глава 4. Власть и ее герои
В 30-е гг. сталинским начальством в Москве был взорван Храм Христа Спасителя. На его месте предполагалось построить Дворец Советов, грандиозный символ новой власти. Этот проект так и не был завершен. Там, где стоял собор, осталось лишь «мокрое место» — бассейн «Москва». Теперь здесь решено было восстановить собор — символ реставрации старой России.
Если в начале перестройки интеллектуалы вели затяжные дискуссии о том, «какая дорога ведет к Храму», то новый режим попытался решить вопрос раз и навсегда, соорудив грандиозный храм в центре столицы. Внутреннее убранство исторического здания давно утрачено и невосстановимо, но зато Храм должен был превратиться в грандиозный комплекс, включающий: два конференц-зала, центр множительной техники, видео-центр, двухэтажную автостоянку, пищеблок, магазины, душевые с раздевалками и туалетами. Рядом планировали построить еще две новые часовни, церковно-приходскую школу и другие сооружения.
В стране не было денег на школы и больницы, разрушались дороги. Но грандиозный план «восстановления Храма» получил одобрение. Видимо, опасаясь, что новый Храм повторит участь Дворца Советов, официальные лица торопились начать сооружение торгового центра, которому предстояло стать как бы подножием, фундаментом собора: не получится храм, построим хотя бы супер-маркет. Если Иисус Христос начал свою деятельность с изгнания торгующих из храма, то реставрация «православных ценностей» начиналась и заканчивалась появлением торговцев на месте храма.
Осенью 1989 г. в Европе правда восторжествовала над силой. Во всяком случае, так думали сотни тысяч участников событий в странах бывшего коммунистического блока и миллионы зрителей на Востоке и Западе, восхищенно наблюдавших за «демократическими революциями» на экранах телевизоров.
Казалось, рушится не только Берлинская стена, но и представления, считавшиеся незыблемыми. На протяжении многих лет люди по обе стороны «железного занавеса» знали про упорную борьбу диссидентов за права и достоинство личности, против бюрократической власти. Сочувствовали этой борьбе, восхищались ее героями... и сознавали, что они обречены, ибо несколько десятков интеллектуалов бессильны против мощной государственной машины, не могут преодолеть пассивности масс. Так же, в общем, рассуждали и сами диссиденты. Не случайно в Москве 70-х участники оппозиционных групп каждый новый год поднимали бокал «за успех нашего безнадежного дела».
В 1989 г. произошло чудо. Все увидели, что воля и совесть оппозиционных интеллектуалов оказались сильнее власти. Идолы были низвергнуты. Не только идолопоклонники, но и сами жрецы дружно отрекались. Ликующие толпы заполнили площади, радуясь неожиданной и поразительно легкой победе. Революция объявила себя «бархатной». Диссиденты из гонимых инакомыслящих превратились во властителей дум, были вознесены на вершины славы, а иногда и власти.
Правда, ненадолго.
За прекрасным сном последовало ужасное пробуждение. В странах Восточной Европы разразился жесточайший кризис. Мечты о свободе сменились страхом перед надвигающейся новой диктатурой и смутными надеждами на сильную руку, которая наведет, наконец, порядок. Федерации распались. Нет больше Советского Союза, Чехословакия прекратила свое существование, война бушует в Югославии.
Место коммунистической доктрины постепенно занимал национализм. Братство людей, вдохновленных лозунгами «бархатной революции», сменилось войной всех против всех. Власть старой бюрократии по меньшей мере гарантировала индивидуальную безопасность и социальную защищенность для всякого, кто готов был принять нормы официального конформизма. Отныне даже для сторонников власти ничего не гарантировано. Кроме одного: участия во всеобщем хаосе.