И все же трудно отделаться от мысли, что Ельцин сделал всю страну грандиозной ареной для реализации своих комплексов. Что, в общем-то, естественно для любого деспота, для любого государства, где царит система личной власти. Для страны, где воля миллионов подчинена интересам тысяч и прихотям одного.
Уход Ельцина от власти 31 декабря 1999 г. оказался таким же безответственным экспериментом над страной, как и все, что он делал на протяжении своей политической биографии. Президент покинул Кремль в тот самый момент, когда стало очевидным, что даже он со своим удивительным инстинктом власти не может удержать ситуацию под контролем. Ельцин в очередной раз вышел сухим из воды, чего нельзя сказать о России.
Большую часть своего правления Ельцин был сосредоточен на решении одного вопроса — удержании власти. Для этого годилось все, даже чувство унижения, которое страна испытывала в результате его политики. Именно апеллируя к чувству национальной гордости, Ельцин затеял две чеченские войны, лишь усугубившие национальный позор. Последние месяцы своего правления Ельцин пытался сохранить власть уже не для себя, а для своей «семьи». И это ему удалось. Но это была его последняя победа. Ради «семьи» ему пришлось оставить власть, иными словами — совершить самую страшную жертву, на которую подобный человек способен.
Ельцин обладал удивительным, почти животным инстинктом власти. Разум может ошибаться, инстинкт — никогда. А потому, пожертвовав Ельциным, семья лишилась своего самого главного козыря. Уже никто и никогда в России не сможет так органично соединить русское хамство с призывами «вернуться в цивилизованный мир», чиновное самодовольство по отношению к подчиненным с лакейским подобострастием перед западным начальством, авторитаризм с демократическим популизмом. А главное — сколько бы он ни говорил о «свободном мире», он оставался советским партработником. Именно в этом была его главная сила. Именно это сделало его незаменимым в качестве лидера капиталистической реставрации в России.
Человек становится свободным лишь тогда, когда его начинает тяготить прежнее состояние зависимости. Зависимости от власти, от алкоголя или от пропаганды. Когда ему становится стыдно. Свобода начинается со стыда.
В России за последние десятилетия не принято было стыдиться своего прошлого и тем более настоящего. Ругать прошлое можно сколько угодно. Но это всегда было такое прошлое, за которое мы сегодня как бы уже не в ответе. О покойниках у нас говорят плохо или ничего. Но живых трогать нельзя. Коммунисты все валили на царизм, «демократы» на коммунизм. Живые вожди — на покойных и отставных. Только в 1956 г. у нас было поколение, которое задумалось о собственной ответственности, о причастности к преступлениям сталинизма. Может этим и объясняется тогдашний культурный и духовный подъем. Но людей быстро освободили от стыда. Все списали на Сталина и его клику. Потрясение сменилось удобным сознанием всеобщей непричастности. В 80-е гг. все прошло еще легче. Ни один из антикоммунистических идеологов не покаялся за свое коммунистическое прошлое. Смена идеологических вывесок вновь позволила списать все. А раз не стыдно за прошлое, нечего стыдиться и настоящего.
Звездный час Жириновского был назначен на 23:00 в воскресенье 12 декабря 1994 г. Все важные люди России собрались в Кремле вокруг столов с казенной закуской и потянулись к бокалам с бесплатным шампанским. Вообще-то организаторы мероприятия собирались чествовать Гайдара, но произошла ошибка и граждане России отдали предпочтение партии Жириновского (во всяком случае те, кто, несмотря на снегопад, холод и незаконность выборов, все же удосужился явиться на избирательные участки).
Торжественная ночь 12-13 декабря действительно останется в памяти миллионов людей, сидевших тем вечером у экранов телевизоров. Ельцин и Гайдар не пришли. Диктор Тамара Максимова по инерции повторяла заученные радостные слова, но гости выглядели мрачно. Один за другим они поднимались на эстраду, чтобы облить грязью оппозицию и обругать «одуревший» народ «этой страны». Оппозицию пригласили, но слова ей не давали.