Вкус к кулинарному делу достался Мари по наследству, и в ресторанчике на рю де Нодьер она всегда чувствовала себя гораздо увереннее, чем за письменным столом.
Конечно, солить, помешивать, переворачивать, присматривать за плотностью крема уже давно не было ее обязанностью, но она получала ни с чем не сравнимое удовольствие, наблюдая и участвуя лично во всех этих процессах соединения — цветов, фактур, запахов… Ей нравилось слушать баритон Поля, оглашающий заказы. Ей нравилось извлекать косточки из персиков или, как сейчас, одним движением нарезать морковь — этому ее, еще маленькую девочку, научил Жак, главный повар, служивший в ресторане Дюпьер с самого открытия.
Флер, увы, совсем другая. Ей совершенно не интересно участвовать в любимом развлечении матери — на спор отгадывать по заказанному блюду внешность клиента.
— Четвертый столик. Холодная осетрина для мадам, — объявил опять появившийся в дверях Поль.
— Поль, что слышно о погоде? — спросила Мари, складывая нарезанную морковь в прозрачную миску, на которой был изображен симпатичный кролик с морковкой. Официант всегда знал прогноз погоды на неделю, расписание работы всех музеев Парижа, фамилии всех кандидатов на выборах, цены на бензин и еще огромное множество разных сведений, которые могли быть полезны их посетителям.
— Сегодня ожидается сущее пекло, еще жарче, чем вчера, — словно иллюстрируя ответ, Поль достал из кармана платок и промокнул лицо.
— Куда уж жарче? В полночь термометр показывал тридцать два, — вступил в разговор мальчик.
На вид ему было лет семнадцать, он появился в ресторане неделю назад, когда Робер, сорокалетний помощник повара, не болевший, наверное, никогда в жизни, вдруг в июле, в самую жару, слег с радикулитом. Вместо себя Робер прислал Януша, дальнего родственника своих друзей, приехавшего в Париж в поисках сезонной работы. Янушу сначала поручили чистить и нарезать овощи и зелень, а также выполнять прочие несложные операции, Ловкий, быстро схватывающий тонкости нового дела, мальчик сразу завоевал расположение старого Жака.
— Мадам, что вы думаете о конце света? — обратился к Мари Януш, которому, видимо, хотелось поговорить. Голос у мальчика был высокий и звонкий, даже несколько пронзительный.
— Насколько я знаю, — хрипловатый бас Жака разносился по всей большой кухне, — мадам не любит зловещих предсказаний. Я прав?
— Не могли бы вы, Януш, сварить мне кофе? С корицей, — думая о своем, попросила Мари.
— Круасан? — Януш, уже изучивший привычки хозяйки, хотел показать свою наблюдательность.
— И фруктовый салат, — добавила Мари. — А что касается предсказаний, Януш, то я верю только в те из них, в которые хочу верить.
— И что же, мадам? Судьба обходит вас стороной? — Януш поднял голову и посмотрел на хозяйку.
— Скорее уж это я ее обхожу. — Мари открыла дверь в зал.
— Неужели вам есть чего бояться? — спросил Януш и, только закрыв рот, сообразил, что задавать подобные вопросы, наверное, не очень-то прилично.
— За одними, говорил Рузвельт, судьба ходит по пятам, а других держит на поводке, и неизвестно, кому из них легче, — подал голос Жак. — А Люк Бессон сказал: «Соблазнишь судьбу — век будешь яичницу жарить». — И повар рассмеялся.
Мари вышла в зал. Несмотря на ранний час, солнце уже пекло, прорываясь даже сквозь листья винограда за стеклом эркера, выходящего на плас да Пьер. Зеленые пластиковые метлы мусорщиков шуршали по асфальту. Японские туристы в шортах и одинаковых белых футболках оглядывались по сторонам, переходя площадь. Напротив, возле дверей нотариальной конторы, остановился красный мопед развозчика пиццы.
Мари помахала рукой высокому блондину лет двадцати восьми, который нес из химчистки костюм в прозрачном полиэтиленовом пакете. Он улыбнулся ей и кивнул. Они не были знакомы, но молодой человек по нескольку раз в неделю проходил мимо ресторана, возвращаясь из химчистки во время ее завтрака. Сначала Мари лишь улыбалась, когда мужчина весело махал ей рукой, потом и сама стала приветствовать его, как старого знакомого.
Януш принес кофе и тарелку с круасаном.
— Так что, конец света ожидается завтра? — спросила у него Мари.
— Да, мадам. Одиннадцатого августа — солнечное затмение. Пишут, что Париж сегодня доживает свой последний день.
Януш как-то неловко поставил тарелку на столик.
— А как вы сами к этому относитесь? — Мари размешивала кофе, посматривая на собеседника. Мягкие черты лица, взъерошенные волосы, золотистые отзывчивые глаза — сколько естественного юношеского обаяния!