Верить ли мне было своим глазам, любезный брат? Манон, гордая Манон хотела, показалось мне, опуститься передо мной на колени! Движение это промелькнуло как молния. Я удержал ее в своих объятиях, усадил на дерновую скамью и принял то положение, которое куда больше подобает мне, чем ей. Она обняла меня: — Ты любишь меня, — пролепетала она, — повторяй мне это без конца; тогда я, быть может, поверю, что так оно и есть... супруг мой... будь моим другом... другом нежным, снисходительным, прости мне ошибку... которая мне самой мерзка...
Тут мы услышали чьи-то шаги. Я встал и увидел отца д’Арраса; он направлялся к нам. Он приехал из Сенбри нарочно, чтобы повидать нас. Мы с Манон пошли ему навстречу. Казалось, он в восторге от того, что видит нас вместе. По-видимому, господин Парангон, проезжая мимо, сообщил ему под секретом о предстоящем нашем браке, ибо он дал нам несколько отличных наставлений относительно супружеского долга. То, как мы внимательно слушали его, показалось ему добрым предзнаменованием: он вскользь сделал мадемуазель Манон несколько очень тонких комплиментов; она мило покраснела и, чтобы скрыть от меня свое смущение, попросила сорвать прекрасный цветок, который еще цвел на некотором отдалении. Не знаю, о чем она просила доброго пастыря, но, возвращаясь с цветком, я услышал его слова: — Ни в коем случае делать этого нельзя. — Вероятно, он разрешил какое-то ее сомнение. Почти тотчас же Манон ушла, а добрый наставник отправился к вечерне, я же побежал к тетушке госпожи Парангон.
Я застал сестру и ее новую покровительницу тихо беседующими в гостиной, в другом углу сидела добрая госпожа Канон с Бертраном. Меня упрекнули, что я заставляю себя ждать. Я ответил, что к нам в сад зашел отец д’Аррас. Мой ответ был встречен благосклонно. — Итак, дорогой Эдмон, как же подвигаются дела? — спросила добрая госпожа Канон. — Подвигаются медленно, сударыня. — Не все сразу, дитя мое! Однако остерегайтесь штиля и туманов, — у каждого свои виды. Когда кошка нагадит, она засыпает грех землей. Воробей вьет гнездо в гнезде ласточки. Кукушка откладывает яйца в гнездо зеленушки. Льстит нам человек — значит обмануть собирается. Недоверие — мать благополучия. Поняли? — Отлично понял, сударыня. Все, что вы говорите — истинная правда, ведь все это поговорки. — Слушайтесь моей племянницы, она превосходная женщина. Понимаете? Слушайтесь ее... Что уж и говорить, восемнадцатилетний парень соглашается, чтобы его взнуздали! Занятно видеть, как женят ребенка! Но знайте: женщины — товар обманчивый. Нет жены — купил бы, есть жена — убил бы. Я была женщиной (в моем возрасте уже перестаешь быть женщиной) и знаю женщин, они обводят мужчин вокруг пальца! Ах, змеи подколодные! Я знала, да и сейчас еще знаю таких, что... — К счастью, госпожа Парангон и сестра, подойдя, прервали ее разглагольствования, а не то на меня снова обрушился бы целый поток поговорок. Оказывается, со времени приезда Юрсюли тайна моего брака уже перестала быть тайной, о нем много болтают, причем неодобрительно. Утешает меня лишь мысль, что сестра не знает о том, как скоро он должен совершиться. Но мне очень тяжело, что госпожа Парангон начинает замечать, что я от нее что-то скрываю. Эта мысль не дает мне покоя. А все-таки прежде чем на что-либо решиться, я дождусь возвращения господина Парангона.
Вот сколько новостей, любезный мой Пьерро, а ведь до конца еще порядочно. В дальнейшем предвижу немало дрязг. Но решение мое бесповоротно.
P. S. Юрсюль осталась у госпожи Канон — госпожа Парангон хочет, чтобы она жила там.