Эдм-Никола основал на свои средства школы, где детей учат бесплатно. Школой для мальчиков ведает Тома Ретиф, который не считает это занятие несовместимым со своим достоинством. Школой для девочек руководит одна из наших сестер; ее преемницами будут две примерные вдовы. Кюре и сам присматривает за детьми. Он заставляет родителей посылать их в школу, и если их помощь нужна в хозяйстве, добивается, чтобы они посещали занятия по очереди. Случается иной раз, дети целый день проводят в поле, тогда пастырь раз в неделю приходит к ним по вечерам, заставляет их читать и писать, дает им книги и бумагу. В остальные дни его заменяет брат Тома, а того заменяют по очереди наиболее обеспеченные и отзывчивые прихожане, согласившиеся, по просьбе кюре, посвящать два часа в неделю обучению детей. Создается впечатление, будто те, кому труднее всех живется и недоступно даже обучение, для кюре дороже остальных. Если его спрашивают: — Зачем нужна грамотность таким беднякам?, — он отвечает: — Она доставляет им сладчайшую из отрад — радость познания. Отрада сия столь велика, что если бедняку предложить расстаться с нуждой ценой отказа от умственных занятий, он предпочтет отказаться от лучшей доли. Вот почему познание бога — несказанное блаженство для святых на небесах.
Но это еще не все, — Эдм-Никола заботится и об одежде детей, тратя на нее десятину с виноградников. Название этой повинности не точное, ибо то лишь двадцать первая часть, как, впрочем, и десятина с жатвы: священник берет себе каждый двадцать первый сноп, а не десятый, что справедливее, чем наша десятина... Добрый пастырь поощряет и устраивает браки как бедных, так и богатых прихожан. Он говорит, что человек, все богатство которого заключается в руках, — сокровище для общества, если он в шестнадцать-семнадцать лет проявляет трудолюбие и крепок телом и духом. Чем бы вы ни предложили ему заняться, — искусством или ремеслом — он за все берется с усердием, радуется, что собственным трудом добывает себе пропитание. — Деятельный человек образует вокруг себя, — поясняет кюре, — род круговорота, какой, говорят, существует вокруг планет: он вовлекает в свою деятельность по крайней мере десять человек, которые становятся полезными членами общества. Если бы я посоветовал кому-нибудь безбрачие, — продолжает он, — так это состоятельным людям; они рождаются, чтобы повелевать, и двадцать, тридцать, пятьдесят человек обеспечивают их бесполезное и обременительное существование, Вокруг этих людей тоже образуется круговорот, но вовлекает он больше людей, чем круговорот вокруг полезного человека, он использует тысячи рук, которые его кормят, одевают, холят, меж тем как деятельный человек один кормит десятерых, и поощряет их добывать пропитание для сотен других. Не думайте, будто вельможа или откупщик, для которого строят замок, раскрашивают и золотят экипажи, вышивают платье, который оплачивает содержанок и всякую подлую челядь, не думайте, будто он кормит этот люд: он отрывает их от полезной деятельности. В других условиях, они жили бы скромнее, содействовали бы общему благу, и т. д.
Достойному кюре Куржи довелось пройти через тяжелое испытание: в 1749 году, помнится 22 октября, в его приходе сгорело дотла сто сорок девять домов. Монсиньор де Келюс подал руку помощи, — он всю зиму кормил погорельцев, приходский пастырь рассылал письма по соседним провинциям, ездил повсюду сам, просил, и его просьбы не оставались без отклика.
Между прочим, однажды он послал человека к кюре прихода, расположенного между Тоннером и Куржи; тот жил как истинный философ, не заботясь о завтрашнем дне, не оставляя себе ничего про запас. Он не придавал значения деньгам и даже не прятал их: оставленные где попало, они валялись и на кирпичах очага, в золе, испачканные в саже. Когда вошел посланец и сообщил о цели своего приезда, кюре-философ стал расхваливать своего коллегу в Куржи, его брата Тома, состоявшего при нем викарным, и добрейшего капеллана господина Фуана — прекрасного человека и достойного священника. Прихожане философа были люди состоятельные, и он повел посланца из дома в дом, приглашая хозяев жертвовать. Вернувшись домой и угостив гостя обедом, он сказал: — Друг мой, взгляните-ка на очаг — там все мои сокровища; мы их поделим. — В очаге лежало несколько луидоров; кюре отдал половину и послал любезное письмо, выражая симпатию и уважение трем духовным лицам, о которых знал только понаслышке.