Возвращаясь под утро домой, он ложился в постель и начинал писать. В период между 1790 и 1806-м годом Ретиф написал огромное количество всевозможных произведений. Бывал Ретиф и в обществе, посещал литературные салоны, но водился он и со своднями, шулерами, проститутками, бродягами, сыщиками.
Жемчужные зерна наследия Ретифа приходится отбирать из огромного количества страниц, исписанных неряшливой рукой, нередко подталкиваемой разнузданным воображением. Главное в Ретифе это — то, что он писатель неуживчивый и неудобный: он постоянно недоволен, критикует, и, при всей своей непоследовательности, склонен обличать общественные язвы и существующие порядки. В своих сочинениях Ретиф де ла Бретон всюду и везде, даже нагромождая небылицы или обнаруживая вопиющее незнакомство с предметом, о котором судит, верен и правдив в передаче условий жизни, обстановки, социальных отношений, наблюдения его всегда остры, и в его романах содержится верное отражение обычаев и нравов современного ему общества. Писал же он их во времена, когда особенно остро обнаруживалась несостоятельность абсолютной монархии и феодальных порядков, рушились вековые авторитеты, и, как часто бывает перед крупными социальными потрясениями, в обществе царили разброд и злоупотребления. Свидетельства Ретифа приобретают характер обличения.
Ретиф, человек своего времени, был хорошо знаком с трудами Вольтера, Руссо, энциклопедистов, нередко сам набирал сочинения своих собратьев, находился, словом, в самом средоточии литературного потока тех лет. Однако, в отличие от большинства литераторов и философов XVIII века, Ретиф не принадлежал к привилегированным сословиям, и даже к средним слоям горожан: он выходец из деревни, крестьянин, что само по себе представляет явление исключительное в истории литературы эпохи последних Людовиков. Мужицкая жилка билась в нем всю жизнь, и, оказавшись на самом «дне» городского общества, он не переставал вспоминать о деревне как о потерянном рае. Его сочинения вылились в обличение испорченности городских нравов, гибельности городской почвы для нравственных и чистых людей из деревень. Сокрушаясь об этом, Ретиф за полстолетия до формулы Прудона: «собственность — это кража» сказал, что «собственность — источник всех пороков, всех преступлений, всякого разврата». Это делало Ретифа в глазах идеологов собственности вредным смутьяном — «Вольтером рынка» (Le Voltaire des halles) и «Руссо сточных ям» (Le Rousseau du ruisseau).
Писатель сам давал сильное оружие недоброжелателям. Было не трудно, сославшись на эротические мотивы сочинений Ретифа, объявить его писателем порнографическим и безнравственным, и исключить из литературного обихода. Неприемлемый по своим социальным симпатиям и резким суждениям, Ретиф де ла Бретон был именно под таким предлогом вычеркиваем из большой литературы. Во времена Ретифа издавались альковные романы Кребийона-сына и «Похождения кавалера де Фобласа», мемуары Казановы, не вызывая чрезмерно строгих оценок. Ретиф попал в немилость не из-за описания «любовных трудов», а потому, что дух его произведений, их социальная направленность встречали враждебное отношение буржуазной критики. Слов нет — любовные похождения занимают в сочинениях Ретифа де ла Бретона весьма значительное место, но рассказ его всегда бесхитростен, искренен до наивности, поэтому рискованные описания выливаются из под его пера естественно и не выглядят безнравственными.
Сам Ретиф всегда считал — и это очень важно для понимания сути и мотивов его творчества, — что своим литературным трудом он поучает людей, исправляет нравы и служит человечеству. Рассказывая о пороках, Ретиф тут же дает рецепты, как с ними бороться, указывает пути к исправлению. «Я предполагаю в дальнейшем, — пишет он, — издавать труды не только оригинальные в смысле выдумки, но содержащие планы и взгляды, полезные для счастья человечества».
Он почитал себя реформатором и учителем человечества, более значительным, чем Руссо или Вольтер, которых критиковал, простодушно возмущаясь тем, что их популярность затмевает его заслуги.
Вспомним, что Ретиф создал целую серию программных сочинений, в которых он, касаясь самых различных сторон человеческой жизни и устройства общества, предлагает свои реформы, советы и нововведения. Назовем хотя бы его «Фесмограф» — содержащий пересмотр существующего законодательства и предлагающий замену его новым, составленным в духе философских учений XVIII века; «Андрограф» — длинное рассуждение об исправлении нравов; «Антропограф» — посвященный специальному рассуждению о человеческой природе и способам воздействия на нее; «Мимограф» — многостраничный сборник писем вымышленной актрисы, предлагающей пути преобразования театра, рецепты для постижения сценического искусства; «Глоссограф» — предлагающий коренную реформу орфографии французского языка и поражающий более своей пародоксальностью, чем научной обоснованностью.