Эта группа сочинений Ретифа де ла Бретона вызвала презрительные отзывы его ученых современников, которые просто высмеяли его проекты как перепевы носившихся в то время в воздухе и поверхностно воспринятых идей. Один из критиков назвал многосторонние писания Ретифа «бредовым энциклопедизмом». Коснувшись разных сторон человеческой деятельности, всей совокупности интересующих человечество вопросов, Ретиф обо всем высказал свое мнение, предложил реформы и исправления, проявив во многих случаях легковесность суждений.
Ретиф де ла Бретон не был призван стать реформатором и учителем человечества. У него не найти ни страстной убежденности и силы красноречия Руссо, ни разящей язвительности Вольтера, ни широты охвата Дидро. По глубине мысли, способности обобщения, теоретической подготовке Ретиф безусловно уступает не только названным философам и писателям, но и другим деятелям эпохи Просвещения. Однако мало кто из писателей и философов той эпохи так пристально вглядывался в жизнь городских низов и деревни, и знал их так основательно, как Ретиф. Он поразительно тонко и верно во всех оттенках отобразил быт и условия существования крестьян на протяжении всего XVIII столетия. В этой области — знании деревни, — Ретифа не обвинишь ни в фантастических представлениях, ни в поверхностной осведомленности: тут он в родной стихии — нет мелочи обихода или стороны хозяйства, нет принадлежности упряжи или секрета настройки плуга, которые бы он не знал так же досконально, как и бедственное социальное положение деревни в целом. Очень нетрудно от крестьян «Жизни отца моего» провести преемственную нить к мужикам Золя.
Знакомясь с почти беспримерным по объему — около двухсот томов — наследием Ретифа, приходишь к выводу, что его роль бытописателя эпохи не только не утратила значения, но становится все очевиднее по мере того, как его век уходит от нас.
В советском литературоведении Ретифом де ла Бретоном первыми занялись историки, исследовавшие его место в ряду мыслителей социологов, изучавшие его влияние на Шарля Фурье и показавшие корни его утопии «Южное открытие». Именно этот утопический роман Ретифа де ла Бретона был, правда с большими купюрами, издан в 1936 г. издательством «Академиа» под общей редакцией академика В. П. Волгина и с предисловием и комментарием А. Р. Ионнисяна, впоследствии академика АН Армянской ССР. В 1924 г. была выпущена издательством «Молодая гвардия» небольшая брошюра (125 стр.) — «Ночи революции», в переводе А. Н. Чеботаревской, представляющая коротенькое извлечение из многотомного труда Ретифа «Ночи Парижа», — ставившее своей целью познакомить широкого советского читателя с самыми революционными высказываниями писателя.
В кратком, но точном и компетентном очерке творчества Ретифа, написанном в 1935 г. для «Литературной энциклопедии» Б. П. (т. е. Б. И. Пуришевым), «Южное открытие» характеризуется как роман, связанный с идеологией плебейско-демократических слоев, — «...в котором автор, окрыленный идеями Руссо о естественном человеке, набрасывает картину идеального государства, каковым оказывается вымышленное государство мегапатагонцев, населяющих один из островов южного океана. Здесь царят всеобщее довольство и счастье, так как туземцы не знают социального и имущественного неравенства, пораждающего страдания и пороки. Здесь все трудятся, но труд здесь не изнурителен, а почетен. «Между равными все должно быть общим, каждый трудись для общего блага, каждый получает в нем одинаковую долю» — гласят правила, регулирующие их общественную мораль. Отношение полов отличается здесь относительной свободой, однако женщина рассматривается как пол, подчиненный мужчине. К роману Р. де ла Б. прилагает «Письмо обезьяны к своим соплеменникам» («Lettre d’un singe aux animaux de son espèce») — ядовитый памфлет на государственные и социальные учреждения дореволюционной Франции».
В трехактной пьесе «Двухтысячный год» Ретиф еще раз пытается нарисовать грядущее общественное устройство планеты, но ему лучше всего удается обстоятельное описание подготовки брачной церемонии в обществе будущего.