Некоторое время подразнив и поманив меня, Мадлон опять скрылась. Как только я заметил, что ее нет в зале, я тоже исчез и пробрался к двери ее спальни; дверь оказалась полуотворена; я увидел свою богиню, она томно растянулась на шезлонге; голову она склонила на руку, глаза полузакрыла; все ее прелести были прикрыты, как у самой скромной испанки, едва виднелся кончик ее крошечной ножки. Я запер дверь на задвижку, бросился к ней... Взор мой горел желаньем. — Тише, сударь! — Ах, повелительница, зачем же откладывать!.. — Помечтаем о наслаждении. — Друг мой, вкусим его, а уж потом будем о нем мечтать. — Вы вертопрах, а я хочу, чтобы вы стали умником. Понимаете? Все, что предшествует наслаждению, — восхитительно; если соблюдать благую последовательность, то наслаждение сменяется еще большим наслаждением; пустячок за пустячком придают ему ни с чем не сравнимую прелесть. Потом — совсем другое дело; воображение гаснет и бездействует; память — холодный дар, она может воспроизвести только материальное, а восхитительная иллюзия, которая всегда выше истины, уже не сочетает свою прелесть с прелестью, присущей возлюбленной. Да, не будь иллюзии — что сталось бы с самой прекрасной смертной? — Что до меня, прекрасная Мадлон, то я в подспорьи иллюзии не нуждаюсь; в вас реальность превосходит все очарованье, какое только можно вообразить. — Вы льстец. — Правда, надобно было добавить: когда любишь... — Неужто вы любите? — И вы еще спрашиваете? — Надолго ли? — Навеки! — Ах, можно ли так лгать... Вскоре новый предмет... — Ваши прелести должны бы подсказать вам, что тот, кто в вас влюблен, уже не может изменить. — Мои прелести отнюдь не убеждают меня; я так мало полагаюсь на них, что не надеюсь сохранить завоеванное сердце даже на то время, пока еще буду хороша собою. — Ах, хороши вы будете всегда. Но даже если вы изменитесь, я всю жизнь буду видеть вас такою, как сейчас. — Ну и лжец! — засмеялась она. — Неужто я так хороша? — Равной вам нет. — Это очень неопределенно. А точнее выразиться вы бы не могли? — Не мог бы? Да нет, пожалуйста: например, прелестные губки, соблазнительные, так и манящие поцелуи, поцелуи без конца... А грудь... — Вы уже приступаете к действиям, а я только просила сказать точнее! — Я и обращаюсь к подробностям. — Мадлон лукаво улыбнулась. Она слегка обняла меня и мне показалось, что я умру от блаженства... Как стремительно несутся счастливые мгновения! Настало время расстаться, — и вот я пишу тебе. Прощай, друг мой. Если счастье только в иллюзиях и сладостном опьянении, то может ли дать его холодная, нравоучительная философия?