— А если Ханой…
— Да успокойся, — не выдержал незнакомец. В первый раз за весь разговор в его тоне появились нотки раздражения и неприязни. — Ничего тебе твой дражайший босс не сделает, или бояться ты его стал больше, чем меня? Ну? Отвечай…
Мысль уйти к чертовой матери из «родного» коллектива при последующем обдумывании показалась не такой уж и здравой, но отказываться от своих слов я не собирался, и потому через час после разговора с седым я побросал тот нехитрый скарб, коим успел обзавестись за эти пару дней, в наволочку и, дождавшись пока стемнеет, выбрался во двор. Путь мой пролегал мимо окна цокольного этажа, где весь этот день находился мой новый приятель Дмитрий.
Присев на корточки около прутьев решетки, я тихонько свистнул, и в ту же секунду из темноты раздался ответный свист, а вскоре в свете луны нарисовалось и недовольное лицо пира.
— Что пришел? — хмуро поинтересовался он. — Тоже считаешь, что я тебя под петлю подводил?
— Я? — Ладонь прошлась по черепу и остановилась на уродливом квадратном шраме. — Даже не знаю. Мне все эти разборки поперек горла стоят. Не успел глаза открыть, а рядом с тобой уже грызутся за кость, а той костью еще ты же и являешься. Да и не верю я, Дим, что у тебя подобные мысли были. Все доводы и подозрения за уши притянуты. Кто мог знать, что мы с тобой в сопровождение пойдем?
— Да никто, — печально вздохнула оконная решетка. — Разве что завхоз, когда ключи выдавал. То, что мы с тобой в сторону гаража топали, так туда толпа народу за день дорожку проторит. Нет. Никто.
— А с чего ты вообще решил меня с собой взять? — поинтересовался я. — Опасное же дело. Ну ладно моя дурная голова, но у тебя-то соображалка работает получше других.
— И то правда, — замешкался пир. — Сначала и не думал я об этом. Думал Натаху подтянуть. Но сейчас, вот так думаю…
— …будто не твоя мысль.
— Откуда знаешь? — охнул узник.
— Подожди. — Я присел на траву и, вытащив из кармана куртки папиросы, закурил. — Тут подумать надо. О фризах, пирах, вольтах и прочей братии я уже слышал. Кое-что узнал и про проглотов с ретрансляторами. Но вот скажи мне начистоту. Есть такие, что чужие мысли за свои выдавать могут? Ну, внушать на расстоянии.
— Отродясь о таких не слышал, — честно поведала темнота. — Сканеры в голову лезут, да только и могут, что считать. Если особенность такая есть, то это не просто пси-боец, это высшая лига вроде тебя с Ханоем. Но к чему ты это?
— Да вот уйти решил.
— Сдурел?! — ахнул Дима, приблизившись к решетке почти вплотную. — Ты же один, будь хоть трижды ретранслятор, не протянешь. Либо бандиты завалят, либо под воздействие брошенных городов.
— Стой, что за города такие? Все слышу о них, но в толк взять не могу…
— …тише. Идет кто-то.
И правда, в дальнем конце дорожки, около изгороди послышались торопливые шаги. Начинался обход, и мне пришлось убраться в тень кустов, чтобы охрана периметра не начала задавать вопросов. Укрывшись в зарослях, я проводил пару фризов взглядом и, для верности обождав еще пару минут, вновь устремился к окошку.
— Ну что? Я ухожу. Идешь со мной? Тебе тут больше ничего не светит, а проводник бы мне в этих местах ой как пригодился.
— Да я бы с радостью, — честно признался пир из недр подвала, — только ума не приложу, как мне к тебе присоединиться. Будем прутья ломать, шуму наделаем. С главного входа тоже не судьба, там постоянно охрана. Чтоб мимо них пройти, надо позволение Захара иметь.
— А мы что-нибудь придумаем. — Уж не знаю, что на меня тогда нашло. Бывает, говорят, шестое чувство, интуиция, но следующие мои действия не подходили не под одно из вышеперечисленных ощущений. Голову вдруг посетила мысль. Ну почему, если поток энергии любого пси-бойца идет неконтролируемым, не пустить его во вполне мирное, ограниченное и управляемое русло. Некоторое количество вражеской агрессии все еще скрывалось где-то внутри меня, и, решив ей воспользоваться, я уселся напротив здания, скрестил ноги по-турецки и, прикрыв глаза, будничным голосом посоветовал стоящему напротив прутьев решетки Дмитрию: — Ушел бы ты, мил человек, куда поглубже, а то, не ровен час, зашибу.
— Совсем рехнулся, — зашипел в испуге пир, быстро убираясь в глубь подвала. — Всех положишь, меня положишь, жертвы будут. У тебя же силы, как у эсминца. Разнесешь всю хибару с бойцами на куски, да и сам погибнуть можешь…
Но я уже не слушал его причитания. Вокруг была темнота, мирная, почти убаюкивающая. Ощущение силы внутри меня становилось все отчетливее. Не хватало только мысленных образов, того, чем предстоит управлять. И я решил сделать все донельзя простым и будничным, дабы не напрягать травмированную голову. Резервуар с энергией, закипающей, пышущей жаром магмой, я представил в виде большого огнеупорного-бака и, вместо того чтобы опрокинуть его, крутанул гипотетический кран, выпуская энергию по капле. Сначала ничего не происходило. Застыв в немом оцепенении, я все более настойчиво возводил мыслеобраз, пытаясь не выпустить наружу грохочущую силу лесного пожара. Секунды сливались в минуты, минуты растягивались в столетия, те же, не имея истинного облика, растворялись во времени и материи вокруг меня, и, казалось, минула вечность, прежде чем я услышал восторженные повизгивания пира.