Она все говорила и говорила. Наверное, какие-то правильные и в данной ситуации полезные вещи, но Барни мечтал лишь об одном: забрать наконец-то все эти документы и поскорее отбыть к себе. У матери плохо получалось демонстрировать скорбь по Семену Степанычу, а ее наигранные старания вызывали в сыне чувство неловкости и брезгливости.
Пришел в себя он лишь тогда, когда услышал:
— Ты ведь поможешь? Костика сбила машина, он лежит в реанимации, ему срочно требуется операция, иначе он умрет или останется инвалидом. У меня просто нет таких денег и взять их неоткуда, вся надежда только на тебя. Спаси его, умоляю. Не могу смотреть на то, как умирает мой ребенок…
Борис понял, что окончательно спятил. Когда он входил в квартиру, дверь ему открывал брат собственной персоной. Ни о какой реанимации и речи идти не могло. Мать что, за идиота его держит? Или сама кукушечкой поехала?
Он внимательно вгляделся в лицо Анастасии. Похоже, маменька свято верила в тот бред, который сейчас несла. В ее глазах стояли слезы, руки дрожали, начал срываться голос.
— Костик, подойди-ка сюда! — крикнул Медведев.
— Деньги нужны очень срочно, — продолжала мать, никак не отреагировав на зов Барни. — Счет идет уже не на часы, а на минуты, иначе будет слишком поздно что-то предпринимать…
Меж тем в комнате появился младший брат и вопросительно посмотрел на Бориса.
— Чего звал?
— Я не знаю, как это переживу, — всхлипнула Анастасия.
Медведев, пока та не завела ересь о попавшем в аварию сыне по второму кругу, обратился к Костику:
— Видишь, маме нехорошо? Бодрилась после смерти свекра, да вот накрыло. Принеси холодной воды поскорее.
Брат явно удивился, но лишних вопросов задавать не стал, кивнул и вышел из комнаты. А Барни покрылся мурашками от внезапной догадки.
Принесенную воду он плеснул матери в лицо. Та вздрогнула и с раздражением посмотрела на сыновей.
— Я вроде бы душ не заказывала, — произнесла она и потянулась за бумажными полотенцами. — Может, объяснишь, что все это значит?
— Ты расплакалась из-за Степаныча, — сообщил ей Костя, внимательно вглядываясь в выражение материнского лица. — Сказала, что не знаешь, как это переживешь.
Анастасия открыла и тут же закрыла рот. По ее богатой мимике несложно было понять — она хотела возмутиться и заявить: «Вы что, прикалываетесь?» Но потом сообразила, что в присутствии Бориса ей лучше бы помолчать. А поскольку держать в себе эмоции мать была не приучена, то, подобрав слова, сообщила:
— Это большая потеря для нас всех. Но не думаю, что надо было прибегать к таким радикальным мерам, — кивнула она на стакан в руках Медведева.
— Да не, он все правильно сделал, — сказал Костя. — Я давно тебя такой расстроенной не видел. Ты рыдала и никого вокруг не замечала.
— Пожалуй, я лучше сяду, — сообщила мать, с трудом переваривая поступившую информацию.
Плюхнувшись на диван, она принялась обмахиваться рекламной газеткой.
— Значит так, — повернулся к брату Борис. — Я поехал к себе, мне еще вопрос с похоронами решать надо. При любых проблемах не задумываясь звони мне, понял? И Риту предупреди. Если маму снова накроет, мне тебя учить нечему, сам видел, что надо делать.
— Не волнуйся, — Костик кивнул и забрал стакан. — Прослежу. Ты-то сам как?
— Держусь, как видишь, — пожал плечами Медведев.
— Хочешь, Ритку к тебе отправим? Ты ж не привык один ночевать. Или могу сам с тобой поехать.
— Не, спасибо. Со мной друзья. Все под контролем. Лучше за мамой следи, это сейчас куда важнее.
— Понял!
По дороге обратно, сидя в такси, Барни размышлял. Мать, конечно, безумно жадный до денег человек. Но устраивать подобный спектакль, даже не удосужившись убедиться, что младшего сына нет дома и ее ложь не выплывет наружу в первые же десять секунд — это явный перебор. Опять же: она понимает, что похороны — весьма затратное мероприятие, поэтому требовать денег от старшего сына в такой ситуации, да еще под надуманным предлогом, поступок за гранью добра и зла. Что же из этого следует?
Да то, что мать грезила наяву. Грезила, как те несчастные бойцы из исторического клуба, которые отправились за красками на соседнюю площадку, хотя индийские игрища с разноцветной пылью им изначально никуда не уперлись. А тот, кто вселил ей мысль про лежащего в реанимации младшего сына, не знал, что старший в этот момент присутствует рядом, а не говорит с матерью по телефону. Послать стороннего наблюдателя, как тогда в парк, они физически не могли, поэтому полагались лишь на эмоции Анастасии и видели только то, что сами же ей внушили.