Царственным движением кисти мадам указала на свободный стул. Презрительное «здрасьте» означало, что она признала Маштакова и удовлетворена его закономерным падением. Выгнувшаяся коромыслом нарисованная бровь выражала недоумение тем, на каком основании столь ничтожный субъект допущен в святую святых.
При другом начальнике она бы восстала против указания, унижающего её человеческое достоинство, но Саватееву лучше было не перечить. Он обладал не только бульдожьей наружностью, но и хваткой, благодаря чему и держался на плаву дольше своих многочисленных предшественников.
Пока Миха заполнял бланк заявления, капитанша придирчиво изучила квитанцию об уплате госпошлины, фотографии, пролистала эсэс-эсэровский паспорт. Повода докопаться не нашла.
Скрипнула дверь. Робкий голос осведомился:
— К вам ещё нельзя?
— Закройте дверь, мужчина! — противным голосом отреагировала инспектор. — Вас вызовут!
Маштаков подумал: «Сообщающийся сосуд». Его приняли без очереди, значит, у томящихся в коридоре время ожидания автоматически увеличилось.
Новый скрип двери, теперь — длинный, хозяйский. Лошадиная дробь каблуков. Не поднимая головы, Миха зыркнул исподлобья на вошедшую.
Знакомые всё лица. Вторая родовитая боярыня нарисовалась. Ольга Борисовна, высоченная, худущая, ядовито-блондинистая. Тоже обвешанная золотыми цацками, как кремлёвская ёлка.
Не обращая внимания на посетителя, она с демонстративным стуком поставила под нос товарке флакон духов.
— Смотри, Фай, каким крохобором твой протяже оказался! За одну неделю ему загранник сделала, а он фанфуриком «Кензо» отдарился. Чё за байда?!
— Приличные духи. Сто уе такие стоят. Ты, мать, зажралась, — Фаина Никандровна сосредоточенно перебирала окольцованными сардельками картотеку. — Или ты предлагаешь мне доплатить?
— Я хочу, подруга, чтоб на будущее ты разъясняла людям цену вопроса! — сделала программное заявление Ольга Борисовна и гордо удалилась.
Очередным умозаключением, сформулированным Маштаковым, было — этим тёткам выгодны бесконечные очереди, чтобы к ним протаптывали тропы, дарили презенты. И нормальный мужик Саватеев не переломит ситуацию, пока не выгонит их на пенсион. А это задача из области фантастики.
— Букетик у вас нарядный, товарищ прокурор! — не скрывала радости инспектриса, вскрывая прикуп из сторожевых листков. — Вы в розыске как потеряшка, за ОРО! Как алиментщик, за дознанием!
Сверху вниз замедленно повела острым ногтем по списку телефонных номеров под стеклом.
— Я был вчера и у Муратова и у Семёркиной, — понял её замысел Миха.
— Никаких сведений от них нет, — найдя нужного абонента, Фаина Никандровна пять раз старательно нажала на кнопки «Самсунга», издавшего мажорную гамму.
— Наверное, начальник криминальной не стал бы Евгению Алек сандровичу звонить, если бы я в бегах был, — Маштаков апеллировал к логике.
— Не знаю, не зна-аю, — капитанша упорно продолжала давить на музыкальные кнопки.
Ни один номер не отвечал. Фаина Никандровна сокрушенно качала пышной укладкой. Задержание лица, находящегося в розыске, пошло бы в её актив жирным плюсом.
— Пятница. После обеда все на учёбе в ленинской комнате, — объяснил молчание милицейских телефонов Миха.
Сотруднице старой формации не нужно было переводить, что ленкомната — это актовый зал. Сама просиживала там часами, пока паспортная служба входила в состав МОБ[63]. Но капитан внутренней службы привыкла верить только материальным благам. Знала, что слова — пустое сотрясение воздуха.
С десятой попытки Фаина Никандровна дозвонилась на мобильник начальнице дознания. Та была в курсе всех дел, подтвердила, что Семёркина розыск Маштакова прекратила и должна была направить необходимые бумаги через канцелярию в ПВС.
— Я в понедельник лично перепроверю, отдала ли она постановление! Вообще-то, Олеся у меня девочка добросовестная, обманывает только в крайних случаях, — словесный фонтан рванул из динамика так оглушительно, что инспектриса, тряхнув подбородками, поспешила отвести трубку от уха.
Миха сидел с индифферентным выражением лица.