– Капитан Щито́! – выкрикивает он из строя имя командира. – Лейтенант первого ранга…
До того, чтобы боец успел назвать фамилию, дело даже не доходит. Он и сам замечает, что офицер нахмурился и покраснел, будто сейчас лопнет, а те трое, которые посоветовали обратиться, почему-то тихо ржут прямо в строю, не в силах сдержаться.
Наконец, спустя мгновение, солдат понимает, что его разыграли. Он догадывается об этом ровно в тот миг, когда, не стерпев, взрывается командир.
– Щито?! – кричит он яростно. – Щито ты сказал?!
Внеплановая пятикилометровая пробежка помогает успокоить мысли. Следом за ней начинаются коллективные отжимания под надзором капитана, за которым уже неизменно закрепилось в умах солдат имя, рожденное шуткой.
Те трое, что подшутили над товарищем, иногда не выдерживают и начинают посмеиваться прямо во время отжиманий. И Чарли, улыбнувшись, сам себе отвечает: «Армия – есть армия».
Наступает вечер. Лишь тогда капитан дает отдохнуть, сам обессилев от собственной злобы. Впрочем, едва заканчивается ужин, как снова приходится идти на построение.
На этот раз к военным обращается майор. Человек суровый даже на вид. Мелкие шрамы украшают лицо россыпью. Тонкими параллельными линиями они ползут наискосок ото лба до самого подбородка. И атмосфера вокруг майора тяжелая: все здесь без объяснений понимают, что так могут выглядеть лишь следы от осколков.
Почему майор не отправился на коррекцию, тоже понятно. Военные часто оставляют боевые шрамы, боясь потерять память о случившемся почти так же сильно, как и желая его забыть.
– Рота, внимание! – объявляет капитан и отходит назад.
Майор выступает на шаг.
– Бойцы. Завтра начинается отбор, – без предисловий рассказывает он. – Выспитесь и отдохните. Завтра будет тяжелый день.
Лишь теперь военные начинают жалеть о том, что весь день бегали и отжимались. Хотя, надо отдать всем должное, никто даже косого взгляда не бросает на тех троих, что подстроили шутку. А Чарли подмечает, лишь сейчас достаточно остудив для этого голову, что среди бойцов нет никого, званием ниже лейтенанта первого ранга.
Хотя, самое неожиданное и неприятное в словах майора то, что все уже приготовились идти на войну, все здесь готовы к сражениям, к риску, и то, что прежде солдат еще будут оценивать, кажется неуместной тратой времени. Наконец, здесь только самые первоклассные бойцы, да еще и имеющие высшую степень по военной специальности. Таких солдат на весь сектор, пожалуй, тысяч пять, не больше, и почти все они стоят сейчас в одном строю.
Конечно, кроме самих бойцов, это никого не волнует.
– Отбор будет проводиться в семь этапов, – продолжает майор. – Проверка теоретических знаний, физической подготовки и умения действовать в боевых ситуациях. На этом все. Постарайтесь отдохнуть. Те, кто не пройдет отбор, отправятся обратно. Старые люди гораздо сильнее и выносливее нас, поэтому все, кто не справится с испытаниями здесь, там будут просто мясом. А теперь отбой.
Майор собирается уйти, но вдруг останавливает взгляд на Чарли. Увидев на лице бойца пластырь, он хмурится, подходит и сдирает его рывком, бросает на пол и уходит. От боли напрягаются скулы, но мужчина не позволяет себе жаловаться и, после того, как офицер покидает казарму, вместе с остальными ложится в кровать.
Все лежат тихо. Дежурит, как ни странно, только старший офицерский состав. Даже забавно видеть капитанов и майоров в такой роли, но это лишь больше настораживает. Никого из тех, кто еще не дослужился до высокого звания, сюда попросту не пустили.
Как и Чарли, об этом думают все. Целый час в тишине и раздумьях проводит каждый, несмотря на то, что днем их в наказание вымотал рассерженный капитан. А затем, наконец, глаза укутывает мрак, но стоит этому произойти, как тут же чей-то суровый бас объявляет подъем.
Спустя минуту строй уже стоит на взлетке. Майор, капитан и другие офицеры уже ждут в готовности. А затем командир с испещренным шрамами лицом командует:
– За мной!
День начинается с пятикилометровой пробежки, которая завершается у дверей столовой. К своей чести, майор проводит ее лично, а в конце даже не выглядит запыхавшимся. Он проводит бойцов в столовую, где уже ждет завтрак, а спустя десять минут, дав время лишь на то, чтобы проглотить еду, почти не разжевывая, офицер поднимает роту и ведет к экзаменаторам.
Первым испытанием оказывается вовсе не пробежка. После завтрака сразу же начинается сдача теории, которая проходит в знакомой всем форме.