И Флегонт поспешил поделиться чувствами, взволновавшими его при чтении воззвания:
— Товарищ Лия! Вы видите? Долой братоубийственную войну! Мир между народами! Вот чего жаждет Центральная рада! А вы говорили…
— Милый Босняцкий, — ответила Лин, тоже стараясь не смотреть на Флегонта. — Но ведь именно этого требовал Совет Народных Комиссаров с первого же дня. На этом, собственно, и стоит советская власть: это ее первый декрет.
— Ну так что? — Флегонт вспыхнул. — Вот и хорошо! Значит, Совет Народных Комиссаров и Центральная рада — заодно! А вы говорили…
Лия положила, руку на рукав его гимназической шинели. С серого хмурого неба порошило, и снежинки пушистыми искристыми мушками садились одна за другой на серое ворсистое сукно. Они цеплялись за ворсинки и словно трепетали крылышками. Из щеке у Флегонта снежинки сразу таяли и стекали мелкими быстрыми сверкающими капельками.
— Босняцкий, — примирительно заговорила Лия, — милый Босняцкий, согласитесь — вы не можете не согласиться, — что все это страшно, все это отвратительно: Центральная рада день за днем все больше и больше скатывается на позиции антинародные, контрреволюционные… — Она повернулась к Флегонту, и речь ее снова зазвенела страстью. — Это наглое игнорирование власти, установленной самим народом в восстании! И вообще — непризнание Советов на местах отказ переизбираться по требованию Советов, наших же украинских Советов! А это преступное разоружение и высылка большевизированных частей! Да где там — большевизированных, просто всех солдат–русских! Подумайте, какой это ужас! Это не просто экономический или политический сепаратизм, это какой–то зоологический национализм, это… И вас это не возмущает? Вы прощаете это? Вы с этим согласны?
Флегонт резко повернулся к Лии. Он еще сильнее побледнел. В глазах у него стояли слезы. А впрочем. возможно, что это скатились, растаяв, снежинки с ресниц. Но голос его срывался, когда он заговорил:
— Я не хочу для Украины главенства ни над одним народом… Ни политического, ни экономического, ни… еще какого–то там зоологического! Но я хочу, чтоб и над моим народом не главенствовал другой — ни экономически, ни политически, ни еще как–нибудь иначе… Неужели это национализм?
— Да при чем же тут народы? Центральная рада — это не народ. Это кучка узурпаторов.
Но Флегонт не слушал, он говорил сам, он почти кричал, — и прохожие оглядывались на юношу и девушку у витрины, споривших так страстно. Впрочем теперь спорили все, — и люди, бросив быстрый взгляд через плечо, спешили дальше по своим делам.
— И я хочу этого для каждого народа! Слышите — для каждого, любого народа на земле! Свободы и независимости для всех народов! Так национализм это или — интернационализм?!
— Но — каким путем… — начала было Лия.
Флегонт не слушал ее. Он все кричал — о любви к отечеству, о том, что социальные свободы нереальны, когда народ под национальным гнетом, обо всем сразу. Он кричал, потому что душа его разрывалась надвое. Потому что он и сам видел: Центральная рада высылала с Украины русских, я в украинские села посылали карателей — чтоб крестьяне не делили помещичьих земель. И в самом деле, это же черт знает что, когда оказывается помощь монархистам на Дону, а красногвардейцев не пускают помочь своим товарищам — только потому, что они другой национальности… Все это он видел, и видела это Марина. И она так же возмущалась. И тяжело страдала. Но — что же делать? Конечно, в Центральную раду набралось разной сволочи, и раду необходимо переизбрать — чтоб была демократической, социалистической. Но что может он, Флегонт, что может Марина, если Центральная рада не хочет переизбираться? Что же тогда делать? Вот так — заклеймить: сепаратизм, национализм, контрреволюция? И все?! И отказаться от национального освобождения только потому, что Центральная рада, плохая?
Он повернулся к Лии, смотрел ей прямо в лицо и кричал:
— Пойдите… скажите это вашему Пятакову, а не мне! Вам не придется его агитировать: он уже объявил национальное освобождение украинцев — контрреволюцией! Такова политика ваших большевиков!..
— Босняцкий! — ужаснулась Лия. — Опомнитесь! Да ведь в Харькове съезд Советов сегодня провозгласил Украинскую советскую республику! Это сделали большевики! И уже создано украинское советское правительство: Народный секретариат.