Она умолкла и пугливо оглянулась на дверь. Лия молчала, пораженная. Настороженный взгляд Марины на дверь она перехватила уже не первый раз.
— Простите, вы все время оглядываетесь: там кто–нибудь есть?
Марина сердито буркнула:
— Простите. В самом деле, давайте не так громко.
Лию вдруг осенило:
— Там — Босняцкий?
— Что? Где Босняцкий?
— Там, в соседней комнате!
— Ах, там…
Марина смотрела на Лию гневно, даже с ненавистью. Вот о чем она подумала! Что же, она ей скажет сейчас. Пускай знает.
И Марина сказала:
— Там мой брат…
Лия ужаснулась и спросила шепотом:
— Поручик Драгомирецкий… адъютант командующего?.. Этот чванливый черносотенец, а мы… мы так громко…
— Не бойтесь, — криво улыбнулась Марина. — Это в самом деле поручик Драгомирецкий, только авиатор…
— Ах, авиатор…
— Да, авиатор–дезертир! — Если бы он и хотел вас выдать, то он лишен возможности это сделать, ибо сам скрывается…
Марина сказала это с вызовом, — теперь, мол, ты знаешь и поступай как хочешь. Этим признанием я отдаю жизнь своего брата в твои руки, но поступаю так, потому что не боюсь и даже… презираю тебя.
Но ей сразу же стало стыдно: нет, нет, что угодно, но донести эта девушка не может! Да и какими бы там ни были большевики, они все же против войны и против власти существующего правительства, следовательно…
Чтобы преодолеть свою растерянность, Марина снова перескочила на другое, на тему предыдущего разговора.
— Мне неизвестно, с каким — важным, общественным, даже партийным, как вы говорите, — делом вы пришли ко мне, — эти слова она постаралась иронически подчеркнуть, — но перед тем, как вы начнете меня агитировать, хочу сказать вам заранее: Украинская центральная рада имеет больше прав претендовать на власть на Украине, чем Советы рабочих и солдатских депутатов, претензии на власть, которых вы так отстаиваете! И хотя и в Совете и в Раде тьма партий, которые никак не могут между собой договориться, Центральная рада, однако, располагает более интернационалистической программой, чем ваш Совет, которой тоже вовсе не ваш, поскольку большевики в нем в меньшинстве! И, чтоб вы знали, именно этот интернационализм Украинской рады мне более всего импонирует…
— Интернационализм… Центральной рады? — ошеломленно переспросила Лия, хотя она и задавала вопрос и слушала Маринину речь рассеянно. В эту минуту ее волновало другое: там, за стеной, офицер–дезертир, то есть активный противник войны, за которым вот уже три месяца охотятся разведки и контрразведки, и ведь он — брат Марины… — Товарищ Марина, что вы говорите! — ужаснулась Лия. — Где же у Рады интернационалистичность?
— А кто созвал съезд народов? Вы или Центральная рада! Ведь большевики даже не приняли участия в съезде! И всем известно, что самым первым шовинистом в Киеве является ваш Юрий Пятаков, только он ведь шовинист великорусский, и потому это легко сходит за… интернационализм! Вот какая цена вашему интернационализму! — Марина распалилась и уже не прислушивалась к тому, может быть слышен или нет ее голос в соседней комнате. — А какая цена вашей большевистской политике, видно уже из того, что вы, большевики, обвиняете Центральную раду в национализме, клеймите ее сепаратизмом и шовинизмом, обзываете ее буржуазной и контрреволюционной, а сами всего несколько дней назад вошли в состав этой самой националистической, сепаратистской, шовинистской, буржуазной Рады! Это же правда! И кто стал вашим, большевистским подстрекателем в этой самой контрреволюционной Раде? Да тот же Пятаков! Заядлый, ярый, первейший русский националист!
Марина уже кричала, стуча кулаком по столу, глаза ее горели, стриженые волосы растрепались. Лия, совершенно подавленная, смотрела на разъяренную Марину и молчала…
А что могла сказать Лия, если киевские большевики в самом деле бойкотировали съезд народов, созванный Центральной радой? Что она могла сказать, если киевский большевистский комитет и в самом деле послал своего представителя в Центральную раду? И что она могла сказать, когда этим представителем действительно стал… Юрий Пятаков?
— Марина! — наконец почти простонала Лия. — Вы — человек сознательный, хорошо разбираетесь во всем и должны понять…
— Можете оставить свои комплименты при себе! — вспыхнула Марина; глаза ее горели гневом и возмущением.
— Вы должны понять, — повторила Лия, — Центральная рада в своей политике демагогически оперирует действительно демократическими и даже социалистическими лозунгами…