Как Покатов и предполагал, в момент раздевания все заметили его гламурную выбритость в причинном месте. Занервничали, засмущались даже. Все, кроме Юнусова, тот презрительно дёрнул губой и единственный, кто не нацепил на бёдра полотенце, демонстрируя всё и сразу. Остальные же первый заход в парную осуществили, прикрывшись.
Но это только первый заход. Потом банное пати покатилось как положено: начались более громкие разговоры под сало и клюковку. Гузеля даже вспомнил детство, рассказал какую-то смешную историю про каких-то общих у них с Покатовым знакомых. Рябцун поведал о том, как летом на Алтай ездил. Но всех покорил Сабельников, он, оказывается, в студенчестве проводником в поездах работал и столько забавных историй выложил, что единобанщики надорвали животы от смеха.
— О, маслице! Пахнет приятно, — это Рябцун в одной войлочной будёновке исследовал склянки-банки на комоде, — наверное, массажное…
— Сделай-ка ему массаж! Чтоб не встал завтра, — шепнул Юнусов Мишке.
— Ни за что! — испугался тот.
— Перцеву же делал в прошлый раз!
— Так то по пьяни!
— А сейчас кто мешает?
Рябцун покосился на пока улыбающегося Покатова.
— До греха меня доведёте… Надо его уговорить сначала, не насильничать же…
— Максим! — тут же весело обратился Юнусов. — А как вы к массажу относитесь?
— Ну… нормально, если он хороший. А что, у вас в программе профилактики и массажные процедуры предусмотрены?
— У нас предусмотрен массажист! — Ким торжественно указал на Мишку с масляной банкой в руках. — Рекомендую! Скажи, Сева, нормально же Мишка массирует?
— Э-э-э… — неопределённо отреагировал Перцев.
— Во-о-от! — не дал ему выразиться Юнусов. — Вам надо попробовать! Тем более что от веничков отказываетесь…
— Э-э-э… — повторил Покатов вслед за Перцевым.
— Вот и славно! Все согласны! Давай, Миш, покажи класс…
Покатов неуверенно шагнул к парилке. Рябцун неуверенно открыл дверь и пригласил клиента внутрь. И Максим решился…
— Не убей хоть… — шепнул Перцев Мишке, тоже забираясь в жаркое марево парной.
— Если что, зовите… — Сабельников налил себе водки и хрустнул огурчиком. Распоясался тэбэшник… во всех смыслах. Они с Гузелей остались в предбаннике и дальнейшей экзекуции не видели, хотя догадывались по крикам, что да как.
— Бля! Больно!
— Надо расслабиться!
— Ё-о… ёб твою… поаккуратнее!
— Так надо! Позвоночник хрустит, вправим сейчас!
— А-а-а!
— Лежать! Это ремённая мышца, всю солюку оттуда выгоним!
— А-а-а!
— И голова не будет болеть! Уф-ф-ф… А это большая круглая мышца…
— Ой, щеко… а-а-а… больно ж! Бля, зачем я согласился!
— Терпите, Максим! Все терпели!
— Бля-а-а! Синяки будут!
— Это полезные синяки! У многих вот тут болит…
— А-а-а!
— Вот, и у вас! Сева! Держи его! Сейчас ещё маслица! Ах, хорошо!
— Бляха! Там не трогай… те… там операция была!
— Чирей сводил… ли, что ли?
— Нет, татуировку… А-а-а!
— Разве ж это операция! Если надавить на копчик, то…
— Б-б-бля! Убивают!
— Не, это я легонько! Вам тут можно помассировать?
— После этого можно уже и на «ты»… Ещ-щ-щ… Это прия-а-а… нет! Больно же!
— Это хорошо, что больно…
— А тут нельзя! Ким! Вы как юрист должны вмешаться!
— Я ж не криминалист.
— Мама!
— Уф-ф-ф… хорошо! Терпи, казак, атаманом будешь!
— Мама!
— Сева, принеси мне водички, что-то мне жарко!
Из парилки вышел Перцев — флегматичный и хладнокровный, как будто и не из бани.
— Мне уже хватит… Артур, принеси Мишке пивка. И смотри там, а то Рябцун разошёлся не на шутку.
— Лучше я! — подскочил Сабельников, теряя фиговое полотенце. Схватил деревянную кружку, ливанул туда пенного напитка и пропал в пыточной.
— Терпит? — сочувственно спросил Гузеля.
— Пока да… Герой.
— За его здоровье! — поднял рюмку Артур. А радиоспектакль с шлепками вместо помех продолжался:
— Передохнули и начнём-с!
— А-а-а! Тут больно!
— Тебе везде больно!.. Сейчас ещё на бёдра надавим! Неплохо тут прокачано…
— Держу себя в форме-е-етить! Хватит!
— Это только половина программы!
Хотя через некоторое время Перцев обеспокоился:
— Что-то Покатов затих? Только наших слышно…
— Думаешь, пора спасать?
Но не успели.
— Так! — возбуждённый Юнусов высунулся из парилки. — Выпить клиенту!
— А он жив? — Гузеля спешно наливал пиво в чью-то кружку.
— Он живучий! Сейчас веничком ещё пройдёмся!
— Он же не хотел веничка.
— А кто его спрашивает? Уже не отвертится… Иди-ка, Артур, смени меня!
Из парной послышался характерный звук… Ш-шух, ш-шух, ш-шух, ш-ш-ш-ш…
Покатова хлестали в четыре руки и дубовыми вениками, и берёзовыми. Сабельников поливал холодной водицей ему на затылок, нежно держал его за подбородок и тихонечко, фальшиво скулил:
— Хасбулат уда-о-о-ой, бедна сакля твоя, золотою казно-о-ой, я усыплю тебя…
— Клиент готов! — вдруг проорал экзальтированный Мишка. — На раз-два-три взяли!
— Раз, два, три!
Дверь из парилки отлетела, и оттуда Рябцун и Гузеля на руках вытащили полуживого Покатова.
— Во двор! — вероломно скомандовал Юнусов и побежал первым, выкрикивая в сумерки. — Девочки! Отвернитесь! Голые мужики бегут!
За ним выскочили остальные и буквально кинули ревизора в сугроб. И вроде как воскресили:
— А-а-а-а-а-а-а… — вдруг вновь прорезался голос у Максима. — Сво-о-олочи! Сво-о-лочи! — Он подскочил, обожжённый снегом, отрезвлённый морозом, налетел на своего мучителя, повалил его, начал закидывать снегом. — Получи! Получи, фашист!
— На помощь! Хулиганы зрения лишают! — откликнулся Рябцун.
В общем, вторая часть спектакля — снежный бой и все артисты, включая Сабельникова, в главных ролях. Причём это была не последняя часть. Водка и аспирин сделали своё дело. Максим чувствовал себя способным на всё, тем более Юнусов напился и его понесло на разные чудачества. Было ещё несколько заходов в парилку, голозадый хоровод вокруг ёлки, серенады для Агаты Сергеевны, массаж уже для Рябцуна, попытка отломать ёлочные ветки для веника и порыв ехать на снегоходах за фейерверками в город. Последнее благополучно было отринуто подоспевшим Антоном Антоновичем и Ландышем.
***
— М-м-м… Где я?
— У себя в номере.
— У меня всё болит…
— Неудивительно.
— Ничего, я к понедельнику очухаюсь.
— Понедельник сегодня.
— Что? А куда делось воскресенье?
— Нам через час нужно быть на заводе.
— Нет, мне надо полежать, выпить кофэ… Ты меня обманываешь. Не может быть сейчас понедельник!
— Может, милый, может.
— Я помню баню, помню звёзды, и ещё я целовался с ним!
— С кем ты только не целовался…
— В смысле?
— В прямом. Нельзя тебе столько пить, Покатов. Вы с Юнусовым и Рябцуном чуть было дачу не сожгли!
— Да-а-а?
— Еле остановили вас. Хорошо, Эрик не пил и смог вас всех развести по кроватям.
— Эрик? Меня до кровати разве Ландыш довёл?
— Да.
— Капец…
— Не капец, а позорище! Ты будешь вставать? Или конец твоей работе?
— Нет… не конец. Они думали, что я сломаюсь и сегодня не приду… Не на того напали! Сво-олочи! Бля, как болит-то всё… Но как он меня трогал, Агата, как смотрел! Он ещё не перегорел, я вижу. Только сопротивляется, дурачок…
— Трогал, смотрел… а поговорить?
— Нихрена не поговорили! Хотя… когда меня укладывали в кровать, была попытка…
— Выпей аспирина.
— Ты знаешь, если бы не он, я бы сдох…