— В магазине у Натальи ей бесплатно давали бутылку…
— Бля! Почему ты не сделал ничего?
— Я не сразу понял. Только вчера, когда мне Лиля сболтнула про случай годовой давности, что Юнусов тебе инфу отправил, вдруг как-то встало всё на свои места. Наталья сильно Костьку любит, балует, часто к себе забирает, выручает. Мы на дачу к Антон Антоновичу поехали, она за ним присматривала… Только почему Ким был уверен, что ты приедешь?
— Думаю, что, во-первых, ему Лизетта жаловалась на тебя, на меня, наслышан он о нас и понимает, что первая любовь не улетучивается просто так. Узнавал, может, обо мне. Знал, что я свободен и по-прежнему гей. Во-вторых, полгода назад какое-то письмо мутное пришло от вас о том, как вы старейшего Анхеля Петровича здесь крутите, а он сквозь пальцы на все безобразия смотрит. Генеральный мне не показал письма, поэтому автора не назову, но велено было готовиться осваивать новый маршрут проверок.
— Считаешь, что Ким написал?
— Не знаю. Однако он просчитался. Я рад его подлости! — Макс притянул к себе Севу и прижался губами к его виску. — Благодаря Юнусову я верну тебя.
— Нет. — Перцев оттолкнул Макса и пересел в кресло. — Я не поеду с тобой. Уже ничего не вернёшь. Я нужен Костику и Лизе.
— И мне.
— А ты перебьёшься! Перебивался же все эти семь лет…
— Именно перебивался! Сева, я стал другим, вся молодецкая дурь выветрилась, я тоже хочу уюта и любимого человека рядом. Тебя. Я виноват перед тобой: если бы не мои взбрыки, ты бы никогда не женился. Прости! Не было ни дня за эти годы, когда я не вспоминал тебя. Я старался не узнавать о тебе ничего, а то вдруг ты счастлив… Тогда себя будет жалко. Я готов даже здесь остаться ради тебя, но ты же понимаешь, что это не вариант. Нас линчуют здешние фарисеи. Надо ехать в столицу.
— Нет, я никуда не поеду, хотя давным-давно забыл ссору и понял, что сглупил сам. У меня Костик, увезти его от Лизы я не посмею, и без того я виноват перед ней. А оставить не смогу. Поэтому — нет.
Покатов услышал непробиваемый железобетон в голосе Севы, в голове стала осыпаться уверенность в успехе своего предприятия. Макс сел на пол перед креслом — искал убегающий зелёный взгляд, чтобы зацепиться и вытащить прежние чувства.
— Сева, что тебя ждёт? Сколько ты выдержишь? Сколько ты уже без секса? Шесть лет?
— Без этого можно жить.
— Как долго? И до какого финала? Ещё лет десять-двенадцать — и Костик пойдёт своим путём, а вы останетесь ненавидеть друг друга, если господа Юнусовы не распорядятся вашей семьёй раньше.
Сева покачал головой — «нет».
— Тебе нужно отпустить Лизетту, она ещё молодая, найдёт себе мужика. Пока не поздно. Если ты сейчас испытываешь вину, то что будет через годы? Вина нарастёт как древесные кольца — каждый год как удавка, вырваться будет невозможно. Поговори с Лизой, неужели она будет цепляться за тебя?
— Не будет, мы даже говорили о разводе уже, — еле слышно промолвил Сева. — Но я ведь не смогу забрать у неё сына, а здесь не могу оставить…
— Выход есть. Мы найдём его…
Макс подвинулся ближе, провёл горячими руками по ногам Перцева, снизу вверх, до самого паха. Потёрся щекой о его колени, стал целовать внутреннюю часть бедра, прикусывая кожу сквозь ткань брюк, выше и выше. Сева всхлипнул, положил ладони на плечи Покатову и неуверенно прошептал:
— Нет, не сейчас…
— Сейчас. Надо только двери закрыть. — Макс метнулся к выходу, щёлкнул затвором и назад, развязывая пояс халата… Встретился с зелёным мутным взглядом и нагло заявил: — Если ты мне скажешь «у меня обязательства», «болит голова», «пора бежать заводить пресс», «позвонили из детсада» или «ты позабыл, как это делается», я тебя убью. Или изнасилую! Только резины у меня не осталось! — И скинул халат.
— Не скажу… Впрочем, как бы ты меня изнасиловал? — просипел Сева и шагнул навстречу. Тот же запах, тот же настырно-серый глаз, тот же наглый язык, та же вздувшаяся вена на члене, те же похотливые пальцы и рычание вместо пошлых вскриков.
***
— Как я скучал…
— Сейчас ты обязан на мне жениться.
— Я женат.
— Ненавижу тебя за это.
— Расскажи-ка, что там у тебя с Эриком?
— Мир, дружба, жвачка!
— А с Агатой?
— Больше дружба, чем жвачка.
— А с отчётом по нашей конторе? Мы справились?
— Ты! Ты меркантильный лживый урод!
— От лживого урода слышу.
— Как я по тебе скучал… Я завтра улетаю. Ты придёшь провожать?
— Ты же знаешь: нет…
========== Явление IX ==========
Антон Антонович рыхло сидел, покачиваясь на скрипучем кресле, прикрывая зевки голубенькой медицинской маской. Как он говорил: «Подхватил весеннюю инфлюэнцию». Так он называл грипп. Хотя, скорее, это было весеннее обострение пофигизма, а не инфекция. Он уже решил, что после обеда укатит домой — вернее, на дачу: там будут перекрывать крышу, а работники должны верить в то, что директор истово сражается с больничным.
Сабельников победоносно докладывал об успешной сертификации всех рабочих мест, включая треклятый пресс. Антон Антонович покосился на хмурого Юнусова — похоже, тот так и не отошёл от никчёмного выговора по итогам проверки. И с чего бы так принимать близко к сердцу? Отделались же малым. После того громоподобного отчёта всё могло быть и хуже: Антон Антонович вообще ожидал унизительной отставки. Однако пронесло.
Вдруг вбежала Лилечка. Цок-цок-цок…
— Смотрите-ка! По защищённому каналу пришло! — Она протянула лист с распечатанным текстом. Сабельников недовольно остановил свой спич на полуслове.
— Что это? Из главка? — Антон Антонович медленно вытащил из стола очки, протёр и водрузил их поверх голубенькой маски, превращаясь в какого-то человека-невидимку. — Уведомление. Хм… Уведомление о переводе работника в головное предприятие с сохранением должности… Э-э-э… Сева? — У Антона Антоновича запотели очки. — Как так? Перцеву предлагают место в Москве. Ничего не понимаю… Подпись — Гумберт… Вот смущает меня таки фамилия нашего генерального, даже не знаю чем…
— Набокова почитайте, поймёте чем… — усмехнулся Ландыш. — Так что там с Перцевым?
— Забирают его, суки… — Директор раздражённо снял маску и поправил очки. — Чёрт-те что! Только воспитаешь нормального специалиста, как тут же цап — и нет человека! Козлодои… Благослови их, господи…
— Севу переводят в головное? На такую же должность? Вот это финт! — У Рябцуна вытянулось лицо. А Гузеля присвистнул.
— Странно… Он же выговор на пару с Кимом схлопотал… — Вера Ивановна выгнула почти несуществующую, выщипанную в прах бровь.
— Сева не подпишет. Вы же знаете, семейные обстоятельства, — высказался Юнусов.
— Отчего же? Подпишу. Мы с Лизой обсудили уже. Решили ехать, — тихо ответил Перцев.
— Э-э-э… — издал утробный звук Антон Антонович, и на одном стекле очков образовался удивлённый просвет. Рот начальника приоткрылся в недоумении, в животе что-то тоскливо заурчало. Юнусов соскочил с места и уронил стул, растопырил руки, как будто хотел ухватить кого-то за хвост. Ландыш неожиданно откинулся на спинку дивана и блаженно улыбнулся, прикрыв глаза. Сабельников мгновенно выпил свой стакан с водой и схватился за соседский. Григоренко стукнул по столу под краткое «блядь». Гузеля и Рябцун просто застыли столбами с чуть окосевшими лицами. Профбосс Жирихина высказалась некстати:
— Что ж, надо отвальную делать…
— Может, у вас, на даче? — прощебетала весело Лилечка. — Заодно и Юрика проводим!
Почти полторы минуты окаменевшая группа сохраняет такое положение. Занавес опускается.