Глаза Кастро загорелись восторгом. Одобрительно кивнув мне, следующие пятнадцать минут он рассказывал о том, как совсем небольшой командой высадился в 1958 году на кубинском побережье.
– У меня было при себе тогда только восемьдесят два человека, а сейчас мне хватило бы и десятка, чтобы победить. – говорил он, выпуская дым изо рта густыми клубами. – Десятка моих людей и абсолютной веры в то, что я одержу эту победу, и революция будет необратима. Но, конечно, эта вера была бы невозможна, – продолжил он, – не будь у меня также и чёткого плана, ведущего к победе. Вера в себя, и план, – это то, без чего невозможна успешная революция.
С интересом прослушал его рассказ о тех событиях. Как и многие жители СССР, конечно, я знал, с чего началась кубинская революция, но вот что там было дальше – конечно же, путался. А тут не то что очевидец со мной разговаривает, а непосредственный организатор всех этих событий.
Как мне и обещали, на столе передо мной лежал блокнот и несколько хорошо заточенных карандашей. Так что я помечал какие-то ключевые моменты, что слышал от Кастро.
А когда он смолк и мне перевели последний фрагмент его рассказа о тех событиях, сказал:
– Ваши слова о необходимости абсолютной веры в то, что ты всего сможешь добиться, отозвались в моём сердце. Я полностью с вами согласен по этому поводу. Иногда очень обидно смотреть, как очень перспективный человек, наделённый многими талантами, ничего не добивается по одной простой причине – у него нет ни веры в себя, ни плана. И на этом же фоне человек, про которого никто бы не мог сказать, что у него есть хоть какие-то таланты, за счёт абсолютной веры и плана добивается невероятных высот.
С моей точки зрения, это намного более серьёзная победа, чем та победа, которая могла быть достигнута гением. У гения же и так есть всё при себе необходимое для успеха. А когда человек куёт из самого себя орудие для победы – это вызывает намного большее уважение.
Фиделю мои слова однозначно понравились. Выхватив изо рта сигару, которую успел раскурить, он взмахнул ею и начал снова оживлённо говорить. Мол, то, что я сказал, это и есть основа для успешной социалистической революции. Вчерашние кубинские батраки и чистильщики сапогов перековывали себя, чтобы стать успешными бойцами революции.
– Но, надо сказать, товарищ Ивлев, – говорил он вдохновенно, – что эта перековка себя в бойца революции никогда не должна заканчиваться. Нельзя ни на одном из этапов опустить руки и сказать, что достаточно хорош как революционер. Во имя своей страны, во имя революции ты никогда не должен расслабляться, ты должен идти вперёд.
И вот в таком вот духе мы общались следующие минут пятьдесят.
Я кое-что приготовил по поводу туризма, как направления экономического развития Кубы. Нет, видно было, что Фиделю всё это абсолютно не нужно, поэтому я даже не заикнулся о туризме, понимая, что его это вообще сейчас не заинтересует.
Я понял, что мы тут собрались в основном ради философствований и исторических экскурсов.
А с другой стороны, Фиделя тоже можно понять: победу в революции одержал уже четырнадцать лет назад, глава собственного независимого государства, при мощнейшей поддержке со стороны Советского Союза. Да, есть определенные проблемы, ну так у кого их нет? Главное, что фатальных проблем нет. Зачем ему заморачиваться на какую-то бытовуху типа улучшения экономических аспектов жизни в стране? Ему за смысл жизни интереснее поговорить.
Беседа наша закончилась неожиданно. Дверь позади меня отворилась. Когда я обернулся, то увидел, что там появился бородатый кубинец в дорогом костюме и показал Фиделю пальцем на часы на своём запястье.
Тот сразу же тоже заторопился, показал пальцем переводчику на коробку сигар. Тот тут же подхватил её и вручил мне со словами, что это подарок от команданте.
Твою же мать! Снова, как в Берлине, у меня эти гаванские сигары, которые мне абсолютно не нужны, – подумал я, благодаря за подарок.
Хотя, с другой стороны, если там имеется внутри какая-то надпись, личный автограф от Фиделя – это будет совсем уже другое дело.
На этом наша беседа завершилась.
Я, подхватив свою коробку сигар, встал, чтобы выйти, когда Хуан сказал:
– Одну минуту, сделаем еще совместную фотографию. Я привезу вам потом экземпляр.