— В лучшем.
— В лучшем случае, вы будете тащить этот состав волоком до Владивостока.
Доберман присвистнул от негодования.
— Лучше бы этот эксперимент удался.
— Да, все об этом так и мечтают.
— А в чём суть-то? — решил спросить я, но командир лениво отмахнулся от меня лапой.
— Скажу пока только одно — ящеры умудрились раздобыть где-то паровоз покрупнее этого, — он похлопал по железной стенке кабины, — А ходят слухи, что они вообще его сделали с нуля. Но всё — не суть важно. Когда приедете, вы это увидите воочию, и я уверяю вас, что зрелище того стоит.
Состав сильно дёрнуло, и поезд стал набирать скорость. Выглянув в окно, я увидел мелькающие у пути столбы.
— Электричество! — сказал я.
— Да. Значит уже скоро. Теперь слушайте меня внимательно, потому что повторять три раза я не буду.
Добб кивнул своему командиру, я же продолжал смотреть в окно, развернув одно ухо в сторону шакала.
— По прибытии в Москву ты, твой друг и песец, берёте всё своё оружие и сразу же чешете к последнему вагону — там вас будут ждать двое зелёных, типа ботаники. Ящеры отведут вас на склад с медикаментами, выдадут всё самое необходимое, включая маршрут вашего прохода. Не удивляйтесь тому, что он будет извилистым, не логичным и вообще тупым — вместе с вами пойдут ещё шесть ложных групп, задача которых — отвлечь вероятного противника от вас. Вам дано разрешение стрелять на поражение в городской черте — сколько угодно. Старайтесь не палить по всякому, кто на вас криво посмотрит или не поздоровается на улице — хотим мы этого или нет, но бандиты есть и в Москве. Не привлекайте внимания — просто принесите чемоданчик сюда.
Шакал закончил и тоже выглянул в окно.
— Если у вас всё получится, и если эксперимент пройдёт успешно — настанет для нас счастливая пора, парни.
Доберман сидел на полке, опустив морду вниз, явно думая о предстоящем. Я решил слегка приободрить его и громко спросил у командира:
— А отпускных будет много?
Шакал тут же поднял свою морду, на которой поигрывала улыбка.
— Если справитесь — вас ваш отпуск отпускать вообще не будет, — пообещал Шакал, зная все вредные привычки моего лучшего друга.
— А когда это будет подтверждено на бумажке? — поинтересовался доберман. Шакал удивлённо поднял брови.
— Да хоть прямо сейчас.
Доберман развёл лапами, показывая, что он будет совершенно не против того, чтобы получить своё разрешение. Командир клацнул челюстью и достал из мундира пару небольших листочков и шариковую ручку.
— Ладно, это вам на троих, — пояснил он, выписывая нам одно разрешение, — Всё равно, никто не спросит.
Я взял у него маленький клочок бумаги, аккуратно свернул и засунул в карман разгрузки. Добб такой не носил, и проблемы с недостатком карманов у него были всегда.
— Можете идти, — командир мазнул на нас лапой.
— Барсук пустит через локомотив, когда тот на ходу? — поинтересовался я. Чёрный лишь удивился, пожав плечами.
— Куда же он денется? Пустит конечно…
В общем-то, мы действительно прошли без проблем — более того, на обратной дороге машиниста нашего мы даже не увидели. Странно, потому что тот обычно носился как угорелый с этими локомотивами, а сейчас, судя по всему, валялся где-то пьяный в усмерть. Странно — перед Москвой вообще положено привести всё в порядок…
Терминатора мы нашли быстро — он сидел в своём купе, вместе со всеми, чистя свой пулемёт. Зрелище это было то ещё — разобранный пулемёт песца занимал весь стол, пол, верхние полки и пасть полярного лиса. Наверное, именно поэтому посмотреть на это хотели все.
Доберман, пожав плечами, сказал, что это не самое лучшее время рассказывать нашему товарищу о секретных планах командования, но на правах старшего, я приказал ему собрать пулемёт обратно и привести его в полную боевую готовность. Песец недовольства не высказал, но намёк понял — он видел, как нас увёл шакал, и знал, что разговор был не за милые глаза.
Мы вошли в пояс хаоса, что лежал вокруг Москвы. Это была огромнейшая свалка радиоактивного и крайне опасного мусора, окружающая столицу почти что неприступным кольцом. За пару километров до пояса начиналась выжженная пустыня, земля которой была покрыта двухметровым слоем стекла, за ней — руины бывшего Подмосковья. Пояс хаоса образовался ещё во времена войны — когда Москву всячески пытались разбомбить, уничтожить и сжечь — русские системы противовоздушной обороны работали настолько хорошо, что ни одна ракета, бомба или самолёт не долетели до Москвы. Их путь заканчивался здесь — на границе дальности поражения средств ПВО. Всего пять километров от границы города, но впечатляющая эффективность. Странно, что с любой высоты любая техника падала в одно место, точнее в один радиус от центра Москвы.
Пока терминатор собирал свой пулемёт, я сидел у окна, разглядывая причудливые остатки оружия последней войны. Самолёты, неразорвавшиеся бомбы, танки и огромные баллистические ракеты. Одна такая ракета крайне вызывающе стояла посреди свалки, возвышаясь над остальным хламом — специально или нет, но почему-то она стояла логично, верхом смотря на небо, основанием упираясь в гору хлама. Это была последняя ступень от огромной ракеты — именно в ней был ядерный заряд, о чём недвусмысленно намекал нарисованный на корпусе огромный жёлтый знак радиоактивной опасности. Конечно, никакой радиации там давно не было — уран вытащили и пустили в оборот, но верхушка ракеты тоже недвусмысленно чуть-чуть наклонилась в сторону центра Москвы, как будто всё ещё хотела долететь до своей цели…
— Внимание! — раздался громкий голос нашего машиниста по громкой связи, — Торможение через две минуты!
— Быстро же они, — проворчал доберман, — Пойдём к себе.
— Терминатор! — позвал я песца.
— Да? — он быстро собрал оставшиеся части пулемёта в одну кучу, чтобы не разлетелись по всему вагону при торможении.
— Ждём тебя у последнего вагона. Сразу же.
—Что-то несём? — догадался песец.
-Именно.
====== 6. Паровоз как глыба льда. ======
— Повторяю: всем приготовиться к торможению! — заорал матюгальник в нашем вагоне, — До торможения осталось десять секунд!
За окошком уже начинался индустриальный пейзаж — конечно, от вандализма никакие противовоздушные системы не спасли. Огромные разорённые и занятые территории: вся Москва была поделена на несколько десятков частей, и зачастую с довольно неплохо вооружёнными воинствующими группировками.
— Держись! — Добб дал мне по затылку и насильно прижал мои лапы к поручню.
Весь поезд тряхнуло, и меня прижало к доберману. Сам он встал довольно хорошо, ухватившись за проём между купе в нашем вагоне. Я уткнулся мордой в его плечо, недовольно засопев.
— Спасибо… — поблагодарил я, как только сила моей инерции ослабла настолько, чтобы я мог спокойно стоять.
— Как всегда, не за что, — довольно рыкнул Добб. Ему при торможениях везло куда меньше, особенно, если он спал.
Скрипя тормозами, поезд прибывал на вокзал. На моей памяти это происходило уже шестой раз, и каждый раз встречали нас одним и тем же.
Торгаши заполнили всю платформу, но команды на выход пока не было. Я, как старший по вагону, должен был пойти и открыть дверь — разве что, за меня это делали едва ли не в десять раз чаще, чем мне полагалось. Но дверь в вагоне — это такие мелочи — мы были в Москве, а, значит, очень многие должны были пойти в свои отпуска. Поначалу я думал, что шакал позвал нас именно за тем, чтобы выдать отпускные — но теперь приходилось вновь вооружаться и отправляться в путь.
— Пошли к терминатору, — сказал доберман, вынимая из-под сидения свой гранатомёт вместе с полным боезапасом. Гранат, которые он взял с собой, хватило бы ещё на три обоймы.
На его фоне мой ручной пулемёт смотрелся немного уныло, но куда эффективней: у меня и патронов было побольше, но всё это было не важно. Пока все сидели по своим местам в вагоне, разглядывая причудливую архитектуру Москвы, я и доберман прошли до самого конца, где и встретили нашего белого пушистого друга в полном вооружении.
— Ну что, красавцы, я к бою готов! — поприветствовал он нас, — Про задание мне уже рассказали — возни и грязи будет много!