Старик посмотрел по сторонам — может рядом есть какой-то прутик, проволочка, чтоб поковыряться в замке — авось откроется. Толку с того все равно бы не было — старик особо в открытии замков без ключа не практиковался.
Нашел гвоздь, покрытый ржавчиной до такой степени, что ржавчина отваливалась хлопьями. Старик для порядка поковырялся в замке, но было ясно: чтоб узнать содержимое лабаза, надо сбивать замок. Колотить по нему молотом так, что на звук в иные времена сбежалась бы вся деревня. Вероятно, именно на это и рассчитывал хозяин…
Но тут послышалось:
— Ключ под камнем…
Старик обернулся. За его спиной, в шагах трех стоял мужчина лет тридцати. В руках у него был садок с раками.
Но еще тогда показалось — какой-то он странный. Вроде бы и стоит он здесь, рядом, а будто и нет его. Будто лет тридцать, а присмотришься: не то больше тридцати, не то вообще нет возраста.
И еще лицо было у него с синим отливом, и холодом тянуло даже за три шага. Что-то нехорошее в нем было. Но, с иной стороны, встречались люди, в которых нехорошего было гораздо больше. Ну и что с того? Не виноват же человек, что родился хромым, косоглазым да еще и рыжим?
С иной стороны, если с первого взгляда ничего плохого в человеке не замечено, то это еще не значит, что плохого нет вовсе. Что он в будущем не поступит еще хуже, чем косоглазый и рыжий.
Старик ногой откинул камень. Под ним действительно лежал ключ. Но прикасаться к нему никто не торопился.
— Это ты его сюда положил? — спросил старик.
Мужчина покачал головой.
— Это не твое, но и не мое. Я не могу открыть этот замок, да и мне без разницы, что там лежит. Но вдруг там то, что тебе надо? И если ты попользуешься, а потом положишь на место, закроешь на замок, а ключ вернешь под камень — никому вреда не будет.
Ключ, тем не менее, продолжал оставаться на земле.
Дабы хоть что-то сказать, старик проговорил:
— Ты местный? Я тебя никогда здесь не видел.
— Странно, что ты не сказал, что не видел здесь ранее вовсе никого. А сам появился только неделю назад.
Отчего-то эти слова убедили старика. Он нагнулся и поднял ключ с земли, вставил тот в замок.
Замок открылся с тихим звуком «крак».
Внутри сарая имелась бочка, три ведра и тележка. Все это было щедро затянуто паутиной. Содержимое сарая явно не стоило замка.
— Так ты отсюда? — спросил старик, возвращая замок на место.
— Жил когда-то здесь…
— Потом съехал?
— Можно сказать и так…
Установилось молчание, и пришельцу пришлось пояснять:
— Мы почти соседи. Я тут рядом живу.
Пришелец неопределенно махнул рукой в сторону реки.
— За болотом? — попытался догадаться старик.
— Нет… — пришелец смутился. — Не за болотом, а непосредственно в нем…
За рекой действительно имелось болото. Но насколько далеко оно простиралось, где оканчивалось — не проверял. Имелись какие-то вешки, но и по ним старик идти не решился. Можно было заблудиться в трясину, свернуть не в ту сторону. В конце концов, может владелец этих вешек хранил на болоте нечто ценное. И устроил по пути несколько ловушек. А узнаешь о них только когда тебя засосет по пояс.
Чтоб там кто-то жил, старик не замечал. Не было тропинок, вообще следов человека. Может, тропы были скрыты от взгляда людей, проходили где-то под водой, по речному песку, который следов не держит.
Но с иной стороны, кому придет мысль жить посреди болот, когда вокруг столько свободного места?
Дом на болотах — роскошь ненужная. Во-первых, далеко таскать камни и дерево. Во-вторых, еще до того как достроишь, дерево начнет гнить, а на камне появится мох да плесень. А если дом построишь, то проживешь в нем недолго — воздух на болотах нездоровый — все гниль да сырость.
В общем, человек на болоте жить не будет. Если он, конечно, человек неглупый и вообще…
Ответ пришел в голову немедленно. Действительно — все сходилось.
— Ты — нежить?
Пришелец потупил взгляд:
— Ну да… Точнее говоря — утопленник. Меня русалка утащила.
— И ты пришел за мной?
Мужчина махнул рукой:
— Да нет… Просто зашел, как сосед к соседу.
Старик промолчал.
— А что, нельзя? — спросил мужчина.
— Наверное, можно.
— Ну вот и ладно. А я ведь не с пустыми руками. — ответил утопленник, и протянул старику садок с раками.
Те ползали по садку, задумчиво шевелили усами и клешнями.
— А как тебя зовут? — спросил мужчина.
Старик задумался: а действительно, как? Он так давно не разговаривал, что забыл названия некоторых вещей. Раньше он говорил со своей собакой, но та не отвечала, зато понимала его с полужеста. Оттого общение сошло на нет. Надобность в словах отпала.
Потому старик долго не отвечал, подбирая нужное слово. Наконец вспомнил:
— Геддо.
— Ну а я Федот… Послушай, а у тебя нет самогона? Ну хоть чуточку? Истосковался, просто сил нету.
Самогона у Геддо не имелось. Но с иной стороны — долго ли умеючи?
-//-Словно седина в иной шевелюре, в кронах деревьев появлялся желтый лист. На иных деревьях рыжий лист появлялся равномерно в местах разных. Но на орехе вдруг за ночь вспыхнула желтизной целая охапка листьев, но остальные остались зелеными. Отчего? Ночью произошло нечто, что испугало дерево? Или просто мимо проходила осень, да и решила похулиганить: вплела в сентябрь немного ноября.
Скоро осень состарится, станет злой мачехой, старухой. Начнет водить к себе в гости зимние деньки, да затем и сама сгинет под сугробами.
Геддо предвкушал: скоро вьюги и метели, дождь и распутица. Славная непогода по которой из дома не выйдешь, не то что куда-то попрешься.
Дороги разбухнут от дождей, станут болотами. Проехать по ним не будет никакой возможности — разве что осторожно пройти по обочине. А после завалит их снег, что и видно не будет, где та дорога была. Что шлях, что чистое поле — никакой разницы. И знающий человек пропустит нужный поворот, не найдет деревню, путь к теплу. Но если человек такой уж умный, он не станет дразнить волков, шляться, рискуя сгинуть в снежной пустоши. Он будет сидеть дома, жечь дрова да пить чай.
Геддо ждал этих времен с нетерпением.
Но затем наступила обманка — бабье лето. Дороги просохли. Солнце палило так нещадно, словно собиралось на зимние каникулы, а перед этим выплескивало на землю все положенное на полгода тепло.
Но сколько времени оставалось этому ложному лету?
Немного. — успокаивал себя Геддо. — Очень немного.
А пока он коротал осень с утопленником. Пил с ним самогон на крылечке своего дома.
Рядом, в бадье с дождевой водой плескались русальчата.
В дом Федот-утопленник не заходил — не пускал оберег, повешенный над порогом.
— А оберег лучше не снимай. — говорил Федот. — Еще моя жена зайдет или еще кто из наших. У нас на болоте сейчас спит Лихо. Пока оно тихо. Но лучше не дразнить его…
Самогон тянули под малосольные огурцы. Для его изготовления пришлось на пару дней прервать опыты.
— А так, в общем, хорошо живем. Детишки у нас… Только вот жена борщ не умеет готовить и вообще огня боится. И вообще — как баба малость холодна…
На земле нежилась собака. Хоть и в деревню она вошла лишь кожа да кости, сейчас она отъелась на мышах. Ребра обросли жирком, шерсть лоснилась.
Русальчата брызгали на собаку водой, но та смотрела на их игры ленивым глазом.
Федот бросил палку, распорядился:
— А-ну принеси.
Собака не пошевелилась, будто подумала: "Ну вот еще глупости. Была бы тебе нужна эта палка, стал бы ты ее выбрасывать."
— А это она или он? — спросил Федот, указывая на собаку.
— Ума не приложу. Как-то совершенно не задумывался.
— А как зовешь животинку?
— Да ты ее зови — не зови — все равно не прибежит. Глухое оно. Ну вот я и подумал, если не отзовется, зачем придумывать имя?