Ольга осмотрелась: знакомое место, довольно часто она приходила сюда возиться с фрезерным станком: старым и капризным. Но будто в иные дни, тут было светлее. Девушка присмотрелась и поняла: многие окна закрывал плакат. В этих окнах существенно не хватало стекол.
Игорь хмыкнул:
— Видали? Засмотрелся на него механик, свалился с крана, поломал три ребра, пробил легкое, харкал кровью. И что самое обидное — дома его никто не ждал — одинок он был. Ну а с проломанной грудной клеткой шансы, что тебя будут ждать в перспективе, сильно уменьшаются. Тут ты целый, здоровый никому не нужен, а больной — тем более. Что еще? Ах да… Повесили в коридоре плакат поскромней — на нем нарисован юноша с пером в одной руке и книгой в другой. И подпись: "Товарищи изобретатели! Ваши предложения и усовершенствования способствуют техническому прогрессу". Просто блеск! Такое впечатление, что какой-то рабочий, отстояв смену в холодном цеху, и, заметьте, не получив зарплату, вместо того чтоб после трудового дня пойти в бараки, выпить водки, да прижаться к теплой жене, попрется в холодную же библиотеку? А чтоб количество изобретателей все же было отличным от нуля или вовсе не отрицательным, в мастерской висит плакат с социалистическими обязательствами. Среди них есть такое: "Добьемся, чтоб каждый пятый член коллектива был изобретателем". Это каким образом надо добиваться? Ась? И что делать, когда в бригаде четыре человека?
Игорь вдруг нырнул в совершенно темный боковой проход, загремел ключами, открыл дверку, зажег тусклую в десять свечей лампу. Свет озарил маленькую каморку, забитую заготовками, инструментами, приспособлениями:
Игорь пнул ногой лежащую на земле болванку:
— Гляди, эта пойдет?
— Ну как думаешь, — переспросила Ольга у Клима. — Пойдет ли? Ты у нас сейчас главный по волшебству.
Клим как можно неопределенней пожал плечами.
— Самое оно! — заключила Ольга. — To бы мне инструмент: обычный набор, резцы проходной, отрезной, резбовой… Сверла.
— Какой диаметр сверл?
— Какие тебе не жалко.
Игорь ухмыльнулся:
— Я не узнаю тебя… Впрочем, этот мир я тоже узнаю с трудом. Но для тебя не жалко ничего — возьмем лучшие…
Запирая каморку, Игорь, словно истосковавшись по общению, продолжал трепать языком.
— Кстати, о заготовках… Баню нашу помнишь? Зашел как-то новый директор и говорит, мол, какого лешего тут две трубы? Ему, ясен-пень, отвечают: для холодной и горячей воды. Дескать, в бане она смешивается, и получаем воду теплую. Он в крик: это ж какая безалаберность! Воду будем смешивать прямо в котельных, и поставлять ее по одной трубе сразу теплой! А вторые трубы срежем и из них изготовим паровоз!
Клим потер шею: шрам уже давным-давно зарос, и не беспокоил, но привычка осталась.
— Мне, кажется, — заметил Клим, — вы ярый антисоветчик.
Ольга шикнула на Чугункина слишком поздно. Но Игорь загадочно улыбнулся, обнажая свои великолепные, зубы. Особенно замечательно выглядели клыки…
— Каюсь, есть такое. А раньше-то агитаторов не шибко воспринимал. По мне они все какие-то… хм… пресные. Но больше всего против советской власти сагитировала сама советская власть.
Снова переход по пролетам цеха. Пыль, грязь под ногами, дрожание мостиков. Игорь снова шел впереди, налегке, рассказывая что-то Ольге. Та тоже двигалась с пустыми руками. После нее, подбадривая друг друга проклятиями, тяжелую болванку вдвоем тащили Евгений и Рихард. За ними плелся Клим — инструмент оказался на удивление тяжелым…
Но у станка роли поменялись. Игорь и Ольга зажимали заготовку, устанавливали резцы.
— Управляющие кулачки проверять будешь?
Ольга покачала головой.
— Я так и думал… Включаем?
— Включаем.
Засвистели ремни, загрохотали шестерни. Станок на ускоренной передаче подвел суппорт к детали, сменил резец на черновой, сбавил скорость до рабочей. Полетела первая стружка.
Ольга и Игорь присели рядом с остальными.
Когда станок начал уже чистовую обработку, мимо проходил рабочий, остановился возле, глядя на работу хаотической машины, удивленно покачал головой. Обратился к Игорю.
— Кстати, там у меня в пролете станок престал работать. Может, посмотришь одним глазом?
— А что там?
— Да шут его знает, ничего с ним не делали, только перекрасили.
— А в какой цвет?
— В малиновый. Новый директор сказал, что малиновые станки повышают настроение!
— Кому?
— Этого он не сказал. Наверное ему…