Инквизитор считает такой путь ложным. «Ты возжелал свободной любви человека, чтобы свободно пошел он за Тобою, прельщенный и плененный Тобою». Но «Ты судил о людях слишком высоко»; «клянусь, человек слабее и ниже создан, чем Ты о нем думал... Видишь ли сии камни в этой нагой и раскаленной пустыне? Обрати их в хлебы, и за Тобою побежит человечество, как стадо благородное и послушное».
Ты не захотел. «Ты обещал им хлеб небесный, но, повторяю опять, может ли он сравниться в глазах слабого, вечно порочного и вечно неблагодарного людского племени с земным? И если за Тобою, во имя хлеба небесного пойдут тысячи и десятки тысяч, то что станется с миллионами и десятками миллионов существ, которые не в силах будут пренебречь хлебом земным для небесного?..» «Чем виновата слабая душа, что не в силах вместить столь страшных даров?»
И вот Инквизитор ради царства сытых желудков решает исправить дело Христа: делать то, от чего отказался Христос, хотя сам Инквизитор хорошо сознает, что его поправка - ложь.
«Знаешь ли Ты, что пройдут века, и человечество провозгласит устами своей премудрости и науки, что преступления нет, а стало быть, нет и греха, а есть лишь только голодные. «Накорми, тогда и спрашивай с них добродетели!» - вот что напишут на знамени, которое воздвигнуто против Тебя и которым разрушается храм Твой». На место храма люди начнут строить башню Вавилонскую, но не достроят и «к нам же ведь придут они, промучившись тысячу лет со своею башнею... Мы и достроим их башню, ибо достроит тот, кто накормит, а накормим лишь мы во имя Твое, - и солжем, что во имя Твое... Тогда мы дадим им тихое смиренное счастье, счастье слабосильных существ, какими они созданы... Мы разрешим им и грех... Для их же счастья будем манить их наградою небесною и вечною. Ибо если бы и было что на том свете, то уж, конечно, не для таких, как они...»
Так, - заключает Инквизитор, - «мы исправили подвиг Твой...»
Когда Иван Карамазов рассказал эту легенду своему собеседнику - брату Алеше, между ними произошел такой диалог.
Алеша: «Твой Инквизитор просто в Бога не верует».
Иван: «Наконец-то ты догадался».
Всероссийский Церковно-Общественный Вестник. 1917,2 июня. № 39.
Струве П.Б. ИЛЛЮЗИИ РУССКИХ СОЦИАЛИСТОВ
Обычная схема, по которой современные русские социалисты мыслят совершающиеся события, сводится к следующему.
В России во время войны восторжествовали проникнутые идеями и духом социализма рабочие и солдаты, и воплотившийся в этих народных массах социализм перекинется на запад, как в союзные, так и во враждебные России страны, и там усилит социализм, быть может, даже приведет его к конечному торжеству.
В основе этой веры лежит ряд грубейших ошибок и плачевнейших иллюзий.
Русская революция, по своему объективному смыслу и реальному значению, есть не торжество социализма, а его попрание и крушение.
Ибо что такое социализм? Прежде всего, это такое упорядочение производства и вообще всей экономической жизни, которому должны подчиняться все групповые и личные интересы. В русской же революции, наоборот, под социализмом разумеется полная свобода и самоопределение в преследовании групповых и личных интересов, совершенно независимо от соображения о том, к чему такое преследование приведет.
Вот почему результатом социалистической пропаганды и активности в России на наших глазах является не упорядочение, хотя бы самое суровое, экономической жизни, а ее полное расстройство, т. н. «разруха».
Это особенно очевидно в условиях войны, которая с непререкаемой повелительностью навязывала и продолжает навязывать всем народам, ведущим ее, и всем классам, их составляющим, режим военного социализма. Что бы ни говорили об этом военно-социалистическом режиме, здесь осуществляются, правда, в условиях всеобщего оскудения, принципы государственного регулирования и производства и распределения в интересах всего общественного целого, так или иначе понимаемого. С другой стороны, на западе военное регулирование хозяйственной жизни везде сопровождалось повышением производительности труда и общим сокращением потребления. В России же еще до революции мы видели обратные явления. Несмотря на повышение заработной платы или, вернее, благодаря ему, в общем, производственная энергия труда понизилась. Исторически это вполне понятно: тут сказалась та психология «низкой заработной платы», которая держалась, например, в Англии до XVIII века и которая коренится в низком уровне потребностей: раз дана эта психология, при повышении заработной платы нет стимула не только к повышению, но даже к поддержанию на прежнем уровне производительности труда.