Прошлое Струве всегда было интереснее его настоящего. Но то, что пишет Струве сегодня, интересно тем, что его писания, как слова Кассандры, предвещают то, что будут говорить партийные единомышленники «Русской Свободы» завтра.
Российская революция зачалась и протекает под знаком социализма. В этом - великое отличие российской революции от всех других больших и малых революций мира.
Под знаком социализма - не значит, конечно, что в результате революции Россия перейдет непосредственно и мгновенно к социалистическому строю, не считаясь с объективными и субъективными предпосылками, лежащими внутри и вне России.
Под знаком социализма - значит, прежде всего, что русская революция не может ограничиться размерами «малой», узко буржуазной или общедемократической революции, а силою вещей, имманентным ходом своего развития движется и к широким, и к глубоким социальным сдвигам.
Революция под знаком социализма - значит, что главным действующим агентом русской революции - и идеологически, и материально - являются те политические партии и те классы русского народа, которые исходят от признания социализма.
Революция под знаком социализма не только разрушает старый порядок, но и закладывает повсеместно и неустанно основы нового общежития, стремится создать предпосылки его нормального развития.
Революция под знаком социализма не анархична или безгосударственна, не отрицает государства или власти, а, наоборот, борется за политическую власть, за укрепление ее авторитета на широком и прочном базисе всенародного признания.
Этим объясняется, почему мартовские друзья революции, исконные враги социализма, чем явственнее обнаруживается «знак социализма», тем определеннее и решительнее откидываются в стан недругов революции, и чем дальше, тем с большей откровенностью обнаруживают свою подлинную противосоциалистическую и тем самым противореволюционную сущность.
Достаточно было двух месяцев революции, чтобы признанный лидер партии народной свободы определенно и публично, на партийном съезде, заявил по образцу маршала Мак-Магона: «J’y suis, j’y reste!»... Доселе - и не дальше! Революция кончилась, и в дальнейшем задача партии - лишь «консервировать» народную свободу, лишь охранять революционные завоевания, а не обеспечить или - избави Бог! - продвигать их дальше. Через два месяца после переворота П.Н. Милюков решительно провозгласил принцип консерватизма.
Всегда опережавший своих политических единомышленников в движении назад, П.Б. Струве, месяцем позже, от консерватизма успел уже прийти к реакции.
Всего шесть недель прошло со времени выхода № 1 «Русской Свободы». Всего шесть тощих еженедельников отделяют последний № 7 «Русской Свободы» от того момента, когда стихия революции «прожгла, очистила и просветила» Струве, а Струве уже не тот, что прежде, - он полон других, противоположных настроений. Ибо Струве уже увидел в ходе русской революции то, чего не видят, потому что не хотят видеть, другие. Зоркий взгляд бывшего социалиста усмотрел «знак социализма» над русской революцией. И просветленный было лик его исказился... Бывший социалист, как Мефистофель от креста, корчится в гримасах и судороге при виде «знака», которому он некогда поклонялся. Который презрел, и который теперь стал знаком русской революции.
История мстит всем отпавшим от нее.
«Русская революция, по своему объективному смыслу и реальному значению, есть не торжество социализма, а его попрание и крушение», - разоблачает П.Б. Струве «Иллюзии русских социалистов» («Русская Свобода», № 7). «Русские социалисты, живя иллюзией, что они - отмеченные перстом истории борцы за социализм, - печалуется он далее, - на самом деле компрометируют и губят в своей собственной среде на многие годы социализм как идею». «Русские социалисты становятся в каком-то непонятном ослеплении могильщиками социализма и величайшими обличителями демократии». «В современной России - и это подготовлено всем ее развитием - самые влиятельные социалистические элементы дискредитируют и губят идею социализма. Эта идея стала в их руках знаменем для разрушительных, противогосударственных и противокультурных инстинктов, овладевших народными массами». И т. д. в том же духе все изложение на тех трех страничках, которые Струве посвятил «защите» социализма «как идеи» и разоблачению русских социалистов.
Чтобы сильнее скомпрометировать и очернить нынешнюю революцию, П.Б. Струве готов отказаться от прежней хулы и даже похвалить прошлую революцию, которая, «несмотря на все ошибки социалистических партий, начавшиеся пресловутым бойкотом» Государственной думы, была «все-таки революцией глубоко государственной по духу, и потому отразилась в целом ряде других стран усилением демократических течений». Иное дело - вторая революция, - грозит Струве, - она - «бяка», нехорошая, «она окажет устрашающее и отталкивающее действие на более культурные народы». «Идея, что Россия... может вести за собой остальные народы по пути демократии и социализма есть плод жалкого недомыслия и невежества. Это - худший вид, какая-то карикатура национализма... Это - национализм дураков, практически служащий делу зловреднейшего интернационализма»... «Ни с подлинным национализмом, ни с подлинным социализмом это противоисторическое и противокультурное народничество не имеет ничего общего».