Пусть же стоят эти памятники. Пробудить или питать особые симпатии к царизму они не способны. Что умерло, то умерло навсегда и бесповоротно. Но они в одно и то же время - и наше, полное уроков для будущего, и прошлое -способны нам доставлять ту же художественную радость, которую доставляют нам сочинения поэтов и музыкантов. Или мы обречены больше никогда не слышать «Жизни за царя» Глинки, оперу, которую каждый из нас знает наизусть и всегда ненавидел за сюжет? Или мы обречены выбросить выход Екатерины из «Пиковой дамы», запретить главы об Александре I в «Войне и мире», не слушать более Шаляпина в «Годунове»? Но это бессмысленно, это значит создавать соблазны.
Кто скажет, чего только не потребовалось в «алхимии художественного творчества», чтобы родить эти драгоценности, и можно ли думать, что сейчас люди нового миросозерцания найдут сразу эквивалентные по зрелости и прелести достижения? Не так-то просто родить шедевр. Мало для этого высоких лозунгов, нужна еще сложившаяся культура, нужно накопление опыта, нужна проверка, нужны традиции. И начинать с того нового, что уничтожать все старое, это так же необдуманно и прямо глупо, как не выстроив нового дома, поджигать старый.
Как бы не очутиться с одними храбрыми фразами на устах, но и с пустотой в руках перед новым поворотом истории. И как бы не лишить искусство этой новой эры того бодрящего ощущения, что оно, как и предшествующее искусство, выходит за пределы идеалов данного дня и данных ощущений, и что создается для «вечности».
Будем копить искусство, а не тратить. Этот вид бережливости приличествует демократии. Тратить мы успеем всегда, когда накопим так много, что художественная красота станет в России явлением обыденным. Впрочем, и тогда, можно быть уверенным, что обыденным не станут ни оба Петра Фальконета и Растрелли, ни Александрийский столп, ни статуя Трубецкого, ни шедевр Клодта и даже Екатерина II Микешина. Пусть они себе стоят, вырисовывая свои красоты или эффектные массы на фоне неба, соседних зданий, пусть у подножий их роится толпа, которая уже никогда не встанет ни перед бронзами, ни перед железами на колени.
В заключение я еще раз извиняюсь перед читателями, если им покажется, что я ломлюсь в открытую дверь, а все сказанное просто лишнее. Повторяю, я бы не вернулся к этой, уже раз затронутой теме, если бы меня не побудила это сделать та самая беседа с молодым, даровитым и высокоинтеллигентным деятелем, о котором я упомянул вначале, - беседа, произведшая на меня прямо дикое впечатление. Дай Бог, чтобы моя тревога оказалась просто неосновательной, охотников до уничтожения памятников окажется так мало, что действительно не стоило и говорить о грозящей им опасности. Но ведь вспоминаю еще: могла же при «Союзе деятелей искусства» образоваться целая «комиссия уничтожения памятников», да и вообще, мало ли что ни взбредет нашему вконец расхворавшемуся и обезумевшему времени!
Новая Жизнь. 1917,2 ( 15) июля. № 64.
Смирнов Е. (Гуревич Э.Л.) АНАРХИЯ ИЛИ ГОСУДАРСТВЕННОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО?
Из Петрограда сообщили по телефону из весьма достоверных источников, что представители кадетов во Временном правительстве подали в отставку на том-де основании, что они недовольны оборотом, какой приняли переговоры правительства с Украинской Радой.
Явный и вздорный предлог! О том, что кадеты собираются вообще отстраниться от дел, имелись вполне определенные сведения еще неделю тому назад. В полном соответствии с этим общим настроением руководящих кадетских кругов и В.А. Маклаков отказался от председательствования в комиссии по пересмотру уголовного уложения. И выдумываются теперь всевозможные затруднения при разрешении вопросов и без того до чрезвычайности трудных и сложных, московские кадеты постановили отказаться от ответственных должностей в будущей городской управе с явною целью усложнить и затруднить и без того трудное и сложное положение.