Законное правосудие уничтожено.
Образование и просвещение, культура, т. е. все основы гражданского быта, объявлены актом контрреволюционным, и печать революционной благонадежности положена только на безграмотность и невежество.
Отсюда: командовать армией может не образованный офицер, а только безграмотный солдат.
Судьей может быть не ученый юрист, а невежественный матрос, солдат или рабочий.
В совете профессоров университета должны заседать университетские швейцары и курьеры.
Никаких законов, регулирующих гражданско-правовые отношения людей, не должно быть, все они отменены: сословие юристов уничтожено, и вопросы права решают сапожники, портные и курьеры, составляющие «революционные трибуналы»...
Другая основа гражданского быта - производительный труд - объявлен предрассудком, которого следует избегать, насколько только возможно, ибо задача пролетариата - обобществление капиталов, производства и земли, понимаемое как грабеж и обогащение неимущих за счет имущих: отсюда уничтожение культурных сел[ьско]хоз[яйственных] экономий, инвентаря, лесов, племенного скота, запахивание свеклосахарных плантаций, уничтожение садов, виноградников, расхищение частных и государственных капиталов путем безграничного увеличения жалованья служащим и заработной платы рабочих, при сокращении производства и производительности труда до идеала - ничего неделания и будущего проживания на счет какой-то неведомой благотворительности, ресурсы которой считаются, очевидно, безграничными.
Отсюда же - паралич всех государственных учреждений и предприятий: почты, телеграфа, железных дорог и т. д. и т. д.
Это внутренние блага, дарованные революцией русскому народу.
О внешних - говорить нечего. Революция изолировала Россию от внешнего мира, покрыла ее позором и презрением всех культурных народов, обрекла на унизительное и рабское политическое и экономическое состояние в течение может быть целых десятилетий в будущем.
Можно без преувеличения сказать, что революция 17-го года за девять месяцев принесла России разрушения, вреда и ужасов больше, чем царское самодержавие за все 200-летие, начиная со времен Бирона и кончая временами Распутина.
Как же это могло случиться?
Об этом в следующей статье.
Конст. Пономарев
Ростовская речь. (Ростов-на-Дону). 12 декабря 1917. №287.
200. С. Радаев. Петрограду грозит голод («Наш Век»)
13 декабря 1917 г.
Живем мы в Петрограде со дня на день. Сегодня жив - и слава Богу.
Вот почему и печать, и общество стали как будто равнодушны к вопросу: а что же завтра?
Раньше при малейшей тревоге печать била в набат: «Граждане, надвигается опасность!»
Теперь уж мы знаем и убеждены, что каждый наш день не только вообще «ближе к смерти», но именно и бесспорно - к смерти «от глада, мора и междоусобной брани».
Вот почему как будто равнодушны и публика, и печать.
Однако все же картина продовольственной опасности Петрограда, нарисованная вчера членами разогнанной петроградской думы в собрании журналистов петроградской и московской печати, - страшная картина!
Петрограду во власти большевиков угрожает голод.
О продовольственном деле в столице лица, ведавшие это дело, высказались в беседе с представителями печати: председатель особого присутствия по продовольствию А.М. Аргутинский-Долгоруков, члены продовольственной управы: Б.М. Вернадский и В.Н. Бу[...], члены городской управы: М.М. Келлер, М.Н. Петров и К.К. Загорский.
Вот как они рисуют дело продовольствия столицы.
Петроградская дума взяла от продовольственного комитета дело продовольствия столицы в 20 числах сентября. Тогда имелся запас хлеба в столице на пять дней.
В конце ноября, когда городская дума была разогнана большевиками, город имел запас муки уже дней на 15.
Имелось около 1600 вагонов зерна, которое размалывалось в Петрограде.
В настоящее время, к 12 декабря, в Петрограде осталось в муке и зерне на складах 144000 пудов и «на колесах», то есть в вагонах - 80000 пудов хлеба, а всего 224000 пудов; то есть при ежедневном потреблении Петрограда около 40000 пудов, - всего на шесть дней жизни столицы.
Но не в том опасность, что запас незначителен. Бывали дни, когда в Петрограде оставалось только на половину суток хлеба. Но и тогда Петроград не был так тревожен, как теперь.
Дело в том, что даже при полусуточном запасе хлеба Петроград всегда имел вблизи и вдали хлебные запасы, которые непрерывно поступали в распоряжение особого присутствия. И всегда можно было это движение ускорить, можно было надавить на отдаленные места закупки хлеба и непрерывно питать столицу.