13 декабря 1917 г.
Известие о назначавшемся выводе русских войск из Финляндии прошло у нас почти незамеченным. Среди общего крушения общественное мнение не в силах сосредоточиться на отдельных, частичных бедствиях.
Гораздо больше думают о финляндском вопросе в Германии. В германских восточных проектах Финляндии отведена видная роль, и то, что мы воспринимаем как факт, в Берлине задолго намечалось и разрабатывалось. Теперь, по проведении плана в жизнь остается происшедшее обосновать; этим занимаются немецкие государствоведы.
Эрих, профессор государственного и международного права в Гельсингфорсе (в настоящее время находящийся в Стокгольме), предлагает «ученым всех стран» ряд вопросов относительно современного международно-правового положения Финляндии.
Ответ, конечно, тотчас последовал из берлинского университета. Под ним стоят подписи корифеев германского правоведения: Гирке, Клера, Листа, Каля, Борнгака, Преуса. Все они «единогласно высказываются» в том смысле, что с падением династии связь между Россией и Финляндией разрушена; революционное правительство не является преемником короны; сейм должен провозгласить независимость Финляндии; в международных отношениях Финляндия должна пользоваться неограниченной право- и дееспособностью.
Впрочем, проф. Эриха академическое признание финляндской самостоятельности, хотя бы из столь авторитетного источника, не удовлетворяет, и он во «Frankf[urter] Z[ei]t[un]g» требует более активной поддержки, заявляя: «Именно теперь настал момент окончательного решения, так как приходится считаться с возможностью восстановления русской государственной власти, которая утвердится, если и не надолго, то все же на такой срок, что придаст русским притязаниям на суверенитет более осязательную форму, нежели теперь, когда власть выражается в насилиях солдат. Все же остается сомнительным, возможно ли будет финскому народу добиться избавления без иностранной помощи».
Проф. Эрих может успокоиться: он исходит из ложной предпосылки, будто не найдется ни одной русской партии, которая «став у власти, решилась бы отказаться от верховных прав на Финляндию - по крайней мере, во время войны».
Такая партия нашлась.
Германский штаб сумел обойтись без трудной десантной операции.
Наш Век (Пг.). 13 декабря 1917. № 12.
202. Переговоры о мире. Протокол мирных переговоров («Наш Век»)
14 декабря 1917 г.
Конференция в Бресте
Подробности первого заседания
Стенограмма первого заседания мирной конференции в Бресте 22 декабря [н. ст. - О.Ш.], напечатанная в «Правде», содержит следующие подробности.
Заседание открыл принц Леопольд Баварский, произнесший приветственную речь.
«Стараниями некоторых господ, - сказал принц, - которые сегодня собрались здесь, удалось после трех с половиной лет войны - заключением перемирия остановить ее. Я надеюсь, что делегатам четырех союзных держав и могущественной российской республики удастся довести переговоры до такой стадии, что мы в кратчайшие сроки будем перед лицом мира, несущего счастье народам».
Передав председательствование старейшему из делегатов, великому визирю Ибрагиму Хакки-паше, принц Леопольд попрощался. Ибрагим Хакки-паша благодарит за «большую радость - председательствовать в первом заседании мирной конференции», выражает надежду, что она достигнет желанного мира и приветствует всех делегатов, «в особенности делегатов российского правительства, которое имело мужество первое выступить перед лицом всего мира в интересах гуманности». В свою очередь, Хакки-паша предлагает, чтобы фон Кюльман, полномочный представитель Германии, принял на себя председательство.
Статс-секретарь фон Кюльман принимает председательствование и произносит краткую речь, которую начинает словами: «Ваше высочество, милостивая государыня, господа!» Он благодарит всех за высокую честь - председательствовать на первом заседании и говорит: «По положению вещей не может быть речи о том, чтобы в начатом теперь совещании разработать до малейших деталей условия мира, нам предстоит определение главнейших принципов и условий, при которых мирные и множественные отношения, особенно в культурной и хозяйственной жизни, вновь могут быть в скором времени возобновлены, а также и обсуждение лучших средств, которыми можно было бы залечить раны, причиненные войной. Наши переговоры будут исполнены духом примирительного человеколюбия и взаимного уважения. С одной стороны, нам приходится принимать исторические условия для того, чтобы не потерять твердой почвы под ногами; с другой же стороны, мы должны руководиться теми новыми и великими принципами, на почве которых собрались здесь присутствующие».