Агентство стратегического развития было не просто мощнейшей разведслужбой, созданной за время существования человечества, или крупнейшим аналитическим центром в занятой людской расой части Вселенной. Некоторые полагали, что оно давно стало структурой куда более весомой, чем Всемирное правительство, которому формально подчинялось.
Весело и откровенно пялившийся на меня господин звался Эдвином Честерфилдом. Имя и цвет кожи, покрытой ровным африканским загаром, выдавали чистокровного европеоида. Слегка за шестьдесят лет и немногим за сто килограмм, среднего роста, с делано добродушным лицом, украшенным усами и небольшой бородкой, мой новый знакомый явно любил ретроновшества, наверняка включая и стилизованный под старину стол, за которым восседал.
Во всяком случае, его коллег заподозрить в склонности к ретростилю было сложно. Сидевший в центре высокий латинос, согласно табличке претендовавший на имя Мануэль Рамирес, с суровым непроницаемым лицом продолжал молотить пальцами по экрану, то ли в поисках подходящей карты, то ли решая в это время судьбу какого-нибудь маленького колониального мира.
Невысокий азиат, в этой комнате откликавшийся на имя Пон Так, поняв, что я остановился, нехотя отвлекся от зрелища внизу башни и плавно развернул свое кресло ко мне. Взгляд его я расценил бы как скучающий. Не похоже, что беседа с посетителем входит в список его приоритетов на сегодня.
– Боитесь? – Пон Так не стал тратить время на приветствие, лишь слегка дернув головой в сторону окна и бездонной пропасти за ним.
– Да. – У меня не было никакого желания развивать эту тему. Высотобоязнь отняла у меня немало очков на экзаменах, и я не сомневался, что сидевшие передо мной люди имели на сей счет исчерпывающую информацию.
– Мне кажется немного странным, что человек с подобной фобией так настойчиво стремится попасть в Оперативную службу. Подумать только – четыре попытки за четыре года. – Голос Рамиреса звучал неожиданно мягко на контрасте с его суровой внешностью.
Никто не предложил мне сесть, но кресло перед столом имелось, и я, не спрашивая разрешения, плюхнулся в него. Сиденье предсказуемо оказалось крайне неудобным – нехитрый инструмент допроса. Но я уже лишил себя возможности провести беседу стоя, так что роптать смысла не имело.
– Высотобоязнь поддается коррекции на базе Академии, – спокойно возразил я. – Иначе меня вообще не допустили бы к экзаменам, не так ли? Очевидно, АСР не склонно считать меня достойным занять место в его рядах – у вас каждый год полно прекрасных кандидатов.
– Да, хороших кандидатов очень много. – Пон Так энергично закивал и мягко продолжил: – Но ведь не всем из них случалось убивать кого-то, не так ли? А тем более троих.
– Это была самооборона. – Я уже считал все эти разговоры пройденным этапом, и фраза слетела с губ на автомате.
– Разумеется, разумеется, – охотно вступил в беседу Честерфилд. – Вас ведь так и не осудили, верно?
– Прекрасная вещь этот Кодекс законника. – Рамирес смахивал на ненавистника недосказанностей и явно следил за этой репутацией. – Практически полный иммунитет от любых неприятностей. Но вы могли сохранить должность, согласившись на пси-проверку. Почему же вы этого не сделали?
– Я сохранил работу. – Прозвучало это несколько более резко, чем я хотел бы. – И нахожусь в бессрочном оплачиваемом отпуске. С сохранением звания и привилегий.
Покопавшись в наружном кармане своего старомодного пиджака, Честерфилд извлек оттуда вполне современную сигару из натурального свайкса и, чиркнув – с ума сойти – бензиновой зажигалкой, с удовольствием пустил струю дыма в потолок. Я решил, что мизансцена призвана продемонстрировать неформальный характер встречи и установить доверительную атмосферу. Хотя бы потому, что импорт свайкса на Землю строго запрещен и владение даже одной сигарой сулило до трех месяцев тюрьмы и штраф, способный надолго отбить тягу к вредным привычкам. Конечно, старик куда больше расположил бы к себе, предложи он сигару и гостю. Но, в конце концов, она стоила не меньше полусотни юнов, и я простил ему некоторую невоспитанность.
– Мы, естественно, в курсе относительно данного обстоятельства, – с укоризной одернул меня Честерфилд, снова затянувшись. – Как и того, что работу вы сохранили только благодаря профсоюзу. На ваше счастье, его функционерам очень не нравится, когда законников выгоняют за действия, даже отдаленно напоминающие самооборону. Но ведь это не было самообороной, сынок?