Я провел еще несколько дней в поселке №5. На ночлег устраивался то у одного, то у другого колхозника. Спал чердаке, завернувшись в пальто. К этому я уже привык во время нашей долгой поездки. Перед отъездом я отправился искать покупателя на мои носильные вещи. Единственное, что я мог предложить, было мое демисезонное пальто и брюки.
После долгой торговли с одной крестьянкой–татаркой мы сошлись в цене. Я получил не так много. Четверть этой выручки я должен был заплатить крестьянину, который повез меня на железнодорожную станцию Оссокаровка.
С бьющимся сердцем подошел я к окошку кассира, чтобы купить билет на Караганду. Железнодорожник мельком взглянул на мой паспорт и незамедлительно выдал мне билет. Четыре часа спустя я был уже в Караганде.
Неужели это — Караганда, город, насчитывающий четверть миллиона жителей, новый промышленный центр первой пятилетки? Маленькое, грязное деревянное здание вокзала. Оно было немногим больше, чем маленькая станция Оссокаровки.
Выйдя из вокзала, я увидел грязные, плохо вымощенные, кривые улицы и маленькие, ветхие домишки. Все было покрыто темносерой угольной пылью. Дышать было трудно. Подавленный, я медленно шел вдоль улиц. Конечно, мне приходилось и в Москве видеть нищету, видел я, как нуждается население и в ряде промышленных городов. Но за время моего пребывания в Советском Союзе такой безотрадной картины я еще нигде не встречал. Я невольно вспомнил Джека Лондона — его описание импровизированных поселков золотоискателей во время «золотой лихорадки». Но и это сравнение, пожалуй, было недостаточным.
Через несколько минут после того, как я вышел из вокзала, я встретил на своем пути первые землянки, покрытые толстым картоном или досками, или же слоем земли, толщиной в полметра. Крыша землянок поддерживалась несколькими столбиками.
Это было гнетущее зрелище. Я успокаивал себя тем, что это временное явление, совершенно неизбежное при быстром возникновении промышленного города, и что без этого нельзя обойтись, особенно теперь, в военное время.
Еще мне бросилось в глаза, что на улицах было иного людей монгольского типа, но это безусловно не были казахи. Я начал подсчитывать и установил, что, приблизительно, каждый пятый имел такую наружность. Позже я узнал, что помимо казахов и русских, в Караганде живет большое число китайцев и корейцев. Все они были переселены в Караганду из дальневосточных пограничных областей в начале тридцатых годов.
Чем больше я присматривался к городу, тем меньше я видел шансов здесь устроиться. Никаких вузов, никаких техникумов — одни землянки, ветхие деревянные лачуги и только кое–где сравнительно приличные, многоэтажные здания правительственных учреждений, построенные из камня и побеленные. Никогда еще разница между жалкими лачугами жителей и великолепно выглядевшими в этом окружении зданиями не казалась мне столь резкой.
Вдруг я обнаружил новенький автобус, который среди этой нужды и бедности произвел на меня глубокое впечатление. Я поспешил к нему:
— Куда вы едете?
— В новый город! — И с этими словами был дан сигнал к отправке.
Мы давно уже миновали последние землянки и ветхие домишки, но нового города все еще не было видно. Я оглянулся на пассажиров автобуса. Эти люди были одеты много лучше, чем те, которых я до сих пор видел в Караганде.
Через полчаса езды я увидел на значительном еще расстоянии море света. Когда мы подъехали поближе, моему удивлению не было границ. Мы ехали по хорошо асфальтированным улицам, мимо прекрасного парка. Я увидел совсем новые четырех- и пятиэтажные дома, ярко освещенные… Я осторожно спросил у кондуктора:
— Извините, пожалуйста, — не смогли бы вы мне посоветовать, где бы я мог переночевать?
Он засмеялся:
— В гостинице, конечно!
— В гостинице?
Я посмотрел на него недоумевающе. После всего, что я пережил за эти последние недели, слово «гостиница» покаюсь мне сказочным.
— Конечно, здесь есть гостиница, и если вы имеете командировку, то вас сейчас же там примут …
Когда я вошел в гостиницу, я изумился еще больше. Она была обставлена с большим комфортом — ковры, цветы, кругом беззаботно прохаживались хорошо одетые люди. Робкими шагами подошел я к столику швейцара.
— У вас есть командировка?
— Да, пожалуйста, вот она.
Я был уже подготовлен к этому вопросу и показал мою бумажку от ЦК МОПР из Москвы. На ней было написано, что ЦК МОПР просит оказать содействие товарищу Леонгарду в его переселении в Алма–Ату. Это была не очень‑то хорошая командировка: МОПР не принадлежал к сильным организациям. Да и, кроме того, если точно разобраться, Караганда никак не находится на прямой дороге: Москва — Алма–Ата. Но всё же это была командировка …