Мой молчаливый водитель коротко сообщил:
— Буду ждать.
Чем вызвал очередной заинтересованный взгляд "встречающего Владимира".
"Ух, ты! У меня что теперь персональный "ментовоз"?!"…
Пока шли по длинному коридору и поднимались на второй этаж (Малая студия у нас там, а в "большой" на первом пишутся хоры и оркестры), я был проинформирован, что студия грамзаписи, расположена в бывшей англиканской церкви.
— Хорошее место здесь… Располагает к творческому процессу, — многозначительно закатив глаза, подытожил лохматый "философ".
Ну вот, когда зашли в "Малую студию", тогда "маститые коллеги" и обнаружились — небольшая группа мужчин и женщин столпилась вокруг Кобзона(!) и Лещенко(!), слышались смех и веселые восклицания.
Нет, я конечно говорил, что петь должны именно Кобзон и Лещенко ("как в оригинале"), но… все равно, слегка… ну, не по себе на мгновение стало!
Молодые… хм… относительно молодые, "мэтры"… Знаковые в моей первой жизни фигуры. Стройные, почти без морщин2…
«Господи! Никогда, наверное до конца, не привыкну, что всё происходящее со мной, происходит НА САМОМ ДЕЛЕ…»
Впрочем, умиление прошло быстро. Встретили меня сухо, если не сказать "неприязненно". Причем шло это от всех, и от обоих певцов, и от сотрудников студии.
Мужчина восточной внешности, в костюме, но без галстука, взял руководство процессом в свои руки. Он отделился, от замолкшей при моем появлении группы, и энергичной походкой направился ко мне:
— Здравствуй! Я — звукорежиссер, буду сегодня тебя "писать"… Зовут меня Рафик Нишанович.
— Здравствуйте… Виктор…
— Товарищи! Познакомьтесь… Это Виктор — наш юный автор музыки и слов… А сейчас еще станет и исполнителем!
"Товарищи" покивали — лишь одна женщина изобразила подобие улыбки, и стали расходитлся по рабочим местам, усаживаясь за разные устройства, непонятного мне назначения.
— Ну, наконец-то… — с недовольством разомкнул уста Кобзон. Лещенко — промолчал.
«Дивная встреча…»
— Самолеты пока быстрее не летают, — я пожал плечами и счел это достаточным.
«Чего, суки, на ребенка взъелись?!»
Звукорежиссер стал выяснять записывался ли я раньше и знаю ли, что делать. Процесс я себе приблизительно представлял, решив, что запись во Всесоюзной студии не должна кардинально отличаться от записи в сочинской или у Зацепина.
Лещенко и Кобзон свои партии уже записали и все ждали только моей записи, чтобы затем "свести" припевы и скандирование, и переписать возможные огрехи.
Рафик Нишанович попытался сразу отправить меня в звукоизолированную комнату для начала работы, но я попросил дать послушать уже получившийся "материал".
— Хочешь убедиться, что не сфальшивили?! — с насмешкой поинтересовался Кобзон.
— Ага… — нагло согласился я.
Атмосфера начала сгущаться. Послышались осуждающие хмыканья.
Звукорежиссер на мгновение в растерянности замер, но затем сделал приглашающий жест к своему здоровенному пульту:
— Мы ознакомились с предоставленной нам записью и… основная концепция… как бы, была понятна…
Я молча натянул наушники и прослушал поочередно записи Кобзона и Лещенко.
Ну, Америку второй раз не откроешь (хотя разок можно было бы и закрыть!), короче, как они в ТОМ времени спели, так и сейчас получилось! В любом случае, вышло заметно лучше, чем у Клаймича с Завадским…
— Сойдет? — своим мягким фирменным баритоном, но с нескрываемым сарказмом, поинтересовался Лещенко.
— Ну, не переписывать же… — эхом откликнулся я.
— О, наглец… — уже не стал сдерживаться Кобзон.
Я пропустил мимо ушей и отвернулся.
— Рафик Нишанович, мне надо одну попытку на "распеться", а потом буду готов набело…
— Хорошо, хорошо… — поспешно согласился тот, предупреждающим взглядом сдерживая, уже явственно накатывающую, волну недовольство за моей спиной.
Я зашел в комнату с микрофоном и, когда в наушниках зазвучала музыка, закрыл глаза и начал свой второй куплет.
Черт его знает, почему я не могу спеть нормально с первого раза! Уже многократно проверял, но то с темпом опоздаю, то голос хрипит и срывается, то дыхания не хватит… Зато сразу же следом исполняю без единой помарки.
Так и в этот раз получилось… Не зря глаза закрывал, чтобы не расстраиваться, но и того, что увидел хватило.
Сотрудники студии переглядывались с насмешливыми улыбками, Лещенко демонстративно несколько раз пожал плечами и досадливо качал головой. Лицо Кобзона выражало откровенное презрение к "юному таланту".
Обескураженный, но многоопытный Рафик наклонился к микрофону, и его голос в наушниках предложил мне записывать куплет кусками.