Шоколадный человечек насмешливо напевает, показывая тростью на домик. Дверь открывается, и на сцену, танцуя, выбегает секретарша Ингмара Ленн в нежно-розовых панталонах с потным пятном между ягодицами.
— Я в молодости умным мнил себя. Зовут меня Курт Берг, я старый идиот.
Женщина краснеет, пряча лицо в бороду.
— Моя рецензия прекрасна, успех тут налицо, всем это ясно! Хвала тебе, наш милый Малыш, ты превосходный режиссер, ура тебе, ура!
Дрожащими руками Ингмар вешает трубку на место. Он думает, что, наверное, Ленн лгала ему, чтоб не расстраивать, и сомневается, стоит ли снова звонить ей.
Он завязывает узел на мешке с мусором, кладет новый пакет в мусорное ведро, прикрепленное к дверце шкафчика изнутри, и видит, как входит мать. Окутанная бромураловой дымкой, она вдруг спотыкается о швейную машинку.
Ингмар не знает, что делать. Он идет за молодым краснощеким мужчиной, который бежит в свою комнату.
Долгое время он сидит на полу, закрыв лицо руками.
Затем пытается успокоиться, ищет старый кинопроектор и облезлую фиолетовую коробку со сценарием «Фрау Холле».
При виде отпечатка детского пальчика на отражателе проектора молодого человека бросает в пот.
Он снова хочет спрятать кинопроектор.
Вспоминает, как отец, задыхаясь от ярости, распахнул дверцу, схватил его за волосы и вышвырнул из шкафа.
Он лежал перед отцом на полу, еще не понимая, в чем провинился. Моргал от яркого света, пижамная курточка задралась.
Наверное, он описался от страха перед грядущим наказанием.
Нет, он описался, расслабившись на секунду во время той непрерывной боли.
Он был так чудовищно зол: по щекам текли слезы, а он кричал брату, что убьет его, даже не заметив, что это произошло прежде, чем Даг начал смеяться.
Он просто стоял, не пытаясь этому помешать.
А Даг побежал за матерью, мочу вытерли, и только после того, как Ингмара вымыли, она совершила этот унизительный ритуал, за которым наблюдали отец со старшим братом.
Родители с братом поворачивали его так и сяк, отпускали комментарии, смеялись, а отец вдруг поспешил за камерой.
Звонит Аллан Экелунд[6] и поздравляет с хорошими отзывами в газетах «Дагенс нюхетер», «Свенскан», «Стокгольмс-тиднинген», «Афтонбладет». Ингмар сдержанно благодарит его, переводя разговор на другую тему. Он спрашивает, что думает Аллан по поводу нового фильма.
— Могу я рассчитывать на твою поддержку?
— Да ты, похоже, решил, что тебе все можно после этой истории с «Девичьим источником».
— И все-таки, что ты об этом думаешь? — спрашивает Ингмар, слыша едва уловимую нотку отчаяния в своем голосе.
— Что я могу думать! Сначала надо увидеть сценарий, а потом уже…
— Но как тебе сама идея?
— Не знаю…
— Понимаешь, лично я уверен, что этот фильм обязательно надо снимать, хотя, наверное, это может показаться довольно скучным, если…
Аллан Экелунд с хохотом соглашается.
— А если серьезно? — спрашивает Ингмар. — Думаешь, съемки начинать глупо?
— Может, и так.
Ингмар идет по мокрым плитам садовой дорожки на заднем дворе, видит, что железный цилиндр распылителя воды оставил ржавый след на желтом кирпиче под скрученным шлангом.
Белая кошка прыгнула на наружный подоконник музыкальной гостиной. Она ловко балансирует на самом краю. Похоже, разглядывает ослепительную черноту рояля «Бехштейн», принадлежащего Кэби.
Две сороки гоняются друг за другом вокруг березы, треща во все горло, перепархивают к заболоченной травке под яблоней.
Ингмар делает несколько шагов и останавливается перед серо-зеленым брезентом, накрывающим садовую мебель.
Он рассматривает складки материи: застоявшиеся озера с коричневой хвоей и сухие вершины туманных Альп.
Кто-то жжет хворост и сухую листву. Над одним из садов вдоль улицы тянется вверх блекло-серый столбик дыма.
Долгоножка бьется о стены подрагивающей стеклянной банки, мечется и замирает на дне. Лесной муравей вновь приближается, и долгоножка опять начинает метаться по банке. Даг смеется, но глаза у него испуганные. Ингмар хочет подойти ближе, но брат отпихивает его.
Он падает навзничь на гравий, ударяясь спиной о бочку с водой позади морга.
Встает и спрашивает Кэби, как прошел концерт. Сквозь помехи в телефонной трубке Кэби отвечает рассеянным, задумчивым голосом, что концерт прошел довольно хорошо.
— Прекрасно.
— Я скоро поеду к Хеландерам, погоди… Слушай… — начинает она со сдерживаемой радостью.