Эванс допил сок и откинулся на спинку кресла. Немного подумав, он удивил меня ответом.
— Мне иногда кажется, что ты выходец из преисподней, Алекс. Не может комми настолько быстро сориентироваться в наших делах и предлагать столь оригинальные идеи. Я собрал достаточно информации, чтобы понимать, с кем придётся иметь дело. Советские — они другие, просто разное восприятие жизни и менталитет. И вдруг появляешься ты. Человек никогда не жил на Западе, и вдруг начинает добиваться успеха сразу в нескольких областях, — продюсер прямо сверил меня взглядом, — Сначала я заподозрил, что это какой-то проект КГБ. Но потом понял, что русские кинематографисты работаю иначе. Так вообще никто не работает, только Алекс Мещерский.
Ну, хоть во мне нашли дьявольские корни, а не инопланетные. Эванс же удивил, так как я считал его более поверхностным человеком. С другой стороны, посредственность не сможет добиться таких успехов в профессии и за пару лет вытащить кинокомпанию из глубочайшего кризиса.
— Роберт, не надо искать заговоры и особенно мистику. Просто воспринимай меня таким, какой я есть. И поверь, у меня нет мыслей нанести вред Америке. Я просто использую представившуюся возможность. У меня свой путь, и проект с «Paramount» только его часть. Если вас не устраивает моя работа, то разрывайте контракт.
— То есть ты не заинтересован в дальнейшем сотрудничестве? — Эванс вычленил главное из моего спича и явно занервничал, — В чём проблема, Алекс? Америка — страна колоссальных возможностей, а Голливуд — центр мирового кино. Это истина, и тебе вряд ли предложат лучшие условия для работы. Тем более, мы свободная и демократическая страна. В отличие от СССР, где ваша партия вмешивается в любые сферы жизни простых людей. Здесь подобное сложно представить, и вызовет сопротивление граждан.
— Давай сначала закончим фильм. Пока я не планирую перебираться за океан. Через какое-то время можно обсудить новый проект. Но это примерно через год. Что касается свободы и демократии, то в США очень любят об этом говорить, — произношу с откровенной усмешкой, — Не хочу лезть в политику, только в кинематографе у вас тоже есть цензура и масса ограничений. Ещё колоссальное давление со стороны различных группировок. Здесь даже запрещают снимать обнажённую натуру, что немыслимо для Европы. Ваш кодекс Хейса[1], якобы отменённый, ничем не лучше наших идеологов, отвечающих за моральный облик советского человека. А ещё, я ощущаю здесь дискомфорт, хотя ситуация достаточно забавная. Мне так хотелось вырваться из СССР, чтобы поработать в Голливуде и пожить на Западе. В итоге оказалось, что работать дома чуть ли не лучше. Пусть у нас техника более устаревшая и приходится тратить больше времени на бюрократию.
— Вы, русские — странный народ. Но это дело личное, и я точно не собираюсь в него лезть. Предлагаю только обсудить эксклюзивное право «Paramount» на работу с тобой в США. Если у тебя будут идеи поработать в Европе, то мы только «за». Предлагаю всё это обсудить, когда ты вернёшься из Нью-Йорка. С Дино я поговорю заранее. Наверняка он тоже не в восторге, что ты хочешь вернуться домой.
Уже сидя в машине, я прокручивал в голове состоявшуюся беседу. Мне действительно душновато работать в Штатах, и речь не о погоде. Здесь не меньше разного рода ограничений, чем в Союзе. Более того, никто вам не позволит снять фильм, явно критикующих текущее положение дел в стране. Да, пресса более свободная и обсуждает многие вопросы, которые невозможны в Союзе. Вот только у нас, после критики даже в районной газете, власти могут устроить виновным жестокий разбор полётов, начав исправлять ситуацию. Но я не уверен, что здешние разгромные статьи имеют такой же эффект. И вообще, сейчас главное — закончить фильм. Судя по всему, увольнять меня не собираются. А некоторые проблемы с нагнетанием негатива, можно пережить.
Ладно, об этом я буду думать по возвращении. Сейчас меня ждёт перелёт и встреча с Аней, по которой я сильно соскучился. Ещё надо подготовиться к разговору, так как я хочу привлечь супругу к некоторым своим делам. Только не знаю, как она на это отреагирует.
[1] Кодекс Американской ассоциации кинокомпаний, также известный как кодекс Хейса — этический кодекс производства фильмов в Голливуде, принятый в 1930 году Ассоциацией производителей и прокатчиков фильмов. В 1934 году стал неофициальным действующим национальным стандартом нравственной цензуры кинематографа в США. В 1968 году, после нескольких лет минимального соблюдения, Производственный кодекс был заменён системой оценки фильмов MPAA.