– Да.
Положив свою ладонь на её и не веря своему счастью, он аккуратно провёл холодными пальцами по её горячей щеке и прильнул губами к тонким губам. Она сразу ответила на его поцелуй и углубила его, обняв возлюбленного за шею и прижавшись к нему.
К сожалению, их прервал постучавшийся в дверь Сэмюель, и Стюарту пришлось выйти к нему в коридор.
– Стюарт, пошли завтракать; там такая вкуснятина! – воскликнул композитор, беря тяжело вздохнувшего приятеля за руку.
– Вы идите, я позже подойду. Я ещё не все вещи разложил.
– Хорошо!
Уик вернулся к вставшей с кровати Окаолле.
– Наверное, Марьям меня уже заждалась, – сказала она. – Я пойду, хорошо?
– Да, конечно, – с ноткой досады ответил он.
– Ты только не расстраивайся, вечером я постараюсь к тебе прийти и... Давай почитаем ещё один роман?
– С радостью! Вслух?
– Можем и вслух, если тебе так хочется.
– Спасибо, дорогая. Буду ждать.
Они попрощались поцелуем и спустились на первый этаж, где услышали брань и громкие хриплые голоса, резавшие слух: усатый мужчина с сиреневыми волосами, внешне похожий на брата Сифон Цербет и мужчина в каске рьяно спорили о чём-то, в то время как Ахерона и Ехид наблюдали за ними, как за скучным фильмом.
Смерив их удивлённым взором, возлюбленные разделились и, набрав еды, зашли в столовую: Элла Окаолла отправилась к Марьям Черисской, а Стюарт Уик к Сэмюелю Лонеро, Петру Радову и Табибу Такуте.
– Ба! Вот и наш романтик! – ласково засмеялся Пётр, когда пришедший сел рядом. – Ну что, как тебе гостиница?
– Неплохая, – ответил Стюарт.
– Согласен, но я бывал в гостиницах и лучше!
– Тоже мне, сравнил ляшку с пальцем. Это гостиница трёхзвёздочная, а ты нам про пятизвёздочные рассказывал, – сказал Табиб.
– Откуда ты узнал, что она трёхзвёздочная? – подивился Радов.
– Ахерона сказала! – перебил доктора композитор. – Я её разговорил, и она мне всё-все рассказала про нашу гостиницу! А Табиб рядом сидел.
Завтрак прошёл за бурными обсуждениями нового места и последующего рабочего дня: Пётр и Табиб всё шутили, а Лонеро искренне смеялся с них. Один Стюарт пребывал в каких-то мрачных думах и никак не мог отвлечься.
После завтрака и до обеда он сидел в своей комнате с Эллой и, с нежностью держа её за руку, обсуждал сценарий будущей постановки, о которой толком ничего не знал.
– Насколько я поняла, это пьеса начинающего драматурга Сидиропуло о выживании нескольких людей в гостинице «Неделя», – рассказывала Элла. – Я играю супругу музыканта, а что дальше предстоит по сюжету этой роли, не знаю. На самом деле я просто решила попытать удачу и прошла прослушивание. Завтрашний день должен раскрыть нам все карты.
– Да, надеюсь, раскроют... Кстати, будет забавно, если эта пьеса окажется реальностью, а не мюзиклом, учитывая, как меня настораживает эта гостиница.
– Не дай Бог!
Элла засмеялась.
К ужину Уик спустился раньше всех и, насытившись, вышел в фойе, где пересёкся со старшим Цербетом и Лонеро. Сифон театрально лил слёзы и рассказывал о своей непростой жизни: как его бросила жена, как он долгое время находился в трауре и был под строгой властью алкоголизма, как однажды ему подожгли усы и прочие байки. Сэмюель слушал его с искренней жалостью и задавал наводящие вопросы.
– Когда-то нас было трое, трое братьев, – поднимал палец к небу Сифон, – но после несчастного случая нас осталось двое! А ведь мы были как трёхглавый пёс: сильные, опасные!.. Без Аила мы не такие мощные и сильные.
Стюарт с недоумением застыл в дверях столовой. Возле него стоял Ехид со скрещенными на груди руками. Завидев музыканта, он лениво сказал:
– Вы уж не пугайтесь моего брата. Он немного того... психованный. Мы с ним как палка на двух концах или типа того. Он после травмы головы таким стал, громким и очень странным. Вот сейчас вы видите, как он лапшой наседает на уши бедному мальчику и неизвестно, когда остановится, да и остановится ли вообще ближайшие пару часов.
– Думаю, нашему Сэмюелю по-настоящему интересна жизнь вашего брата, так что вы сильно не переживайте на этот счёт.
– А я и не переживаю; пусть болтают, пусть! Брату забава на вечер нашлась.
Поднявшись обратно к себе в комнату, Стюарт с тяжёлым вздохом сел за стол и принялся писать записи о прошедшем дне, дабы освободить перегруженный разум от кишащих, подобно стрекочущим личинкам, мыслей, а затем лёг спать и почти моментально погрузился в забытьё.
Глава 2.2. Добродей Затейников
Кайдерск, 17 января, 1043 год
Время 07:07
Гостиница «ТарТар»: Фойе
К семи часам столовая открылась, вбирая в себя жителей гостиницы и угощая их различными яствами. Набрав немного еды с богатого шведского стола, Стюарт подсел к Сэмюелю и принялся за трапезу, искоса поглядывая в сторону Эллы. Конечно, эти взгляды не остались незаметными для композитора, который лукаво усмехнулся.
– Смотришь на свою красавицу?
– Ну, эм, я... Разве это так заметно?
– Очень!
После паузы Сэмюель сказал:
– Кстати, я от Ахероны узнал немного о Затейникове. Он невероятно богат, так как недавно у него скончался дядя и оставил ему всё своё наследство, а ещё у него седые волосы и поговаривают, что после смерти близкого друга он поседел от горя.
– А какой цвет у него был раньше?
– Он был красноволосым, вроде.
– Хм... Вам не кажется, что это похоже на ложь?
– Ну, наша жизнь бывает так удивительна и странна, что я охотно верю в это.
– Ага... Погодите, то есть вы не видели господина Затейникова в лицо?
– Нет, конечно! Мы это... дистанционно общались и работали.
– Хм, ясно...
– Так что я вместе с тобой познакомлюсь с ним вживую!
Позавтракав, все переоделись в куртки, пальто, шубы и стали толпиться в фойе перед Хайроном, который вёл список участников. Когда все собрались, он с блаженной улыбкой на губах пролепетал:
– Доброе утро, дамы и господа. Как вам спалось? – получив несколько ответов, он поднял руку, прося тишины. – Очень рад, что вам всё понравилось! А сейчас мы выйдем на улицу, и я вас проведу к нашему Большому театру, где вас уже давно ожидает господин Затейников. Пройдёмте!
И, проведя всех по тоннелю, он вывел их на улицу и по парку повёл к роскошному персиковому зданию с белыми восьмью колоннами и мраморной статуей трёх львов на крыше. Различные орнаменты, изображающие легенды, украшали стены роскошного здания, которые можно рассматривать бесконечно и всякий раз находить для себя что-то новое.
Все зашли внутрь через служебную дверь, собрались в изумительном фойе и сдали верхнюю одежду в гардероб. Повторно пересчитав всех, Хайрон объявил, что господин Затейников немного опоздает, и около десяти минут развлекал толпу рассказами о Большом театре.
Вскоре раздался стук каблуков, – спустившись по лестнице, к ним вышел невысокий мужчина в оранжевом костюме, жёлтой рубашке, синем галстуке (галстук был необычный: он соединял в себе классический галстук и галстук-бабочку) и в коричневой обуви с тёмным градиентом. Потрепав кристаллически-белыми кудрями, он сверкнул взглядом красных, широко распахнутых безумных глаз с белыми ресницами и поправил пенсне с оранжевыми стёклами. Трость его была с маленьким черепом на набалдашнике.
При взгляде на этого мужчину в груди Стюарта что-то ёкнуло и застыло в напряжении. Нехорошее предчувствие овладело его хладнокровным разумом, заскрипели колёса мыслей и догадок. Почему ему так некомфортно? Почему предчувствие царапает сердце? Что не так с этим странным господином? Он не знал и хотел найти ответы на эти вопросы, узнать, в чём подвох.
– Добр-рое утро, коллеги! Меня зовут Добродей Затейников, – воскликнул режиссёр. Широкая улыбка зазмеилась на его губах. – Как я рад видеть всех в здравии!
Все поздоровались с ним, и он добродушно засмеялся, помахав тростью.