- Давай же, - бормотал Глеб. – Боже, как же тут узко, невозможно просто.
- Ну, я надеюсь, со временем растянется и будет входить как родное, без мыла, - хохотнул Вадим, изо всех сил втягивая живот.
- Еще раз толкнись, ну.
- Да я пытаюсь, - и снова ухватился за края джинсов, зажал их ногтями и случайно впился в пальцы Глеба.
Тот охнул, завопил:
- А! Боже, ну ты аккуратнее, мне же больно!
- А ты не сдавливай меня так, колени ослабь свои, чего навалился-то. Раз не лезет, значит, попытаемся в другой раз. А ну слезай давай, я стащу эту дурацкую резинку, уже все болит, сил нет.
И Глеб хотел было соскочить и дать брату возможность стащить неудобные узкие джинсы, как дверь в спальню распахнулась, и на пороге возникла изумленно хлопавшая глазами Юля.
Она выглядела так, словно бы слышала весь их диалог и восприняла его при этом как-то совсем иначе, не так, как было в реальности.
- Что здесь происходит, Вадик? – наконец, выдавила из себя она.
Глеб по-прежнему нависал над Вадом в одних трусах, а сам Вад к тому моменту успел стянуть с себя джинсы и тоже лежал в одних плавках, а штаны сгрудились на лодыжках. Ладони Глеба все еще упирались в бедра Вадима, а ноги того были широко расставлены в попытке стряхнуть с себя проклятые джинсы.
Оба замерли, услышав этот голос, и почти одновременно спросили:
- Так рано? – разочарованно протянул Глеб.
- Вы кто? – ошарашено промолвил Вадим.
========== 11. ==========
- Одним словом, мы расстались, - Вад шумно втянул воздух и помассировал веки пальцами. Светлана поерзала в кресле напротив, но ничего не ответила, словно бы ожидала именно такого исхода. И Вадим продолжил, - он теперь существует отдельно со своей группой «Крошка Цахес». Мы ему подобрали музыкантов, им заинтересовался какой-то местный продюсер. Пока выступает с Маленьким Фрицем, но уже готовит следующий альбом – понимает, что на фашистской тематике далеко не уедешь, - Вадим сцепил пальцы и опустил на них подбородок.
- Вам стало легче?
- Наверное. Трудно сказать. Мы пока придумываем с Сашей, как выкрутиться, Глеб же был нашим основным автором. Впрочем… у меня есть несколько идей, - и Вадим деликатно умолчал о том, что планировал включать в их новый альбом свои уже давным-давно написанные хиты – Черную луну, Никогда, Ближе, Четыре слова…
- А ему как без вас?
Вадим поморщился. Глеб явно чувствовал себя не в своей тарелке и долго сопротивлялся решению брата разделиться на два лагеря. Свой первый в жизни сольный концерт с программой Фрица Глеб давал уже несколько месяцев спустя после того, как Вадим отправил его в одиночное плавание. И старшему пришлось встать за кулисы, чтобы Глеб мог иногда поворачивать голову, смотреть на него и успокаиваться. Вадим стоял там, смотрел на совсем юного еще младшего, и сердце его щемило от осознания того, что возможно он все-таки совершил ошибку, оттолкнув от себя брата ради призрачного шанса избавиться от сердечной боли. Глеб был таким хрупким, таким одиноким и каждую минуту поворачивал голову, чтобы встретиться взглядом с Вадимом, прочесть в его глазах поддержку и еще на минуту успокоиться, вцепиться в микрофон и выцеживать из себя песни, которые были только его и уже никакого отношения к Агате не имели.
Маленький Фриц не имел большого успеха и после его презентации Глеб поспешно сел за написание нового альбома, благо материала был вагон.
- Он постоянно бегает ко мне за советами, - сокрушался Вадим. – Я не знаю, как отвадить его. Хотел окончательно с ним развязаться, а никак не выходит. И звукача нашел, и продюсер есть, музыканты отличные… Не знаю, чего ему не хватает…
- Может, вас? - улыбнулась Светлана.
- Да поймите вы, - простонал Вадим, - я не выдержу, просто не выдержу. А он мой младший брат, я не имею права позволить себе что-то подобное в отношении него.
- Вы все равно не отпустили друг друга, все равно мучаетесь, - покачала она головой. – Так в чем смысл ваших мучений? Может, лучше спустить тормоза и дать себе волю?
- Я пытаюсь вылечиться! – закричал в голос Вадим. – Я пошел на уничтожение собственной группы ради этого, а вы даете мне такие советы?!
- Хотите правду? – Светлана снимает очки, кладет их на стол рядом с собой и подается телом вперед, опираясь на край стола. – Вы ничем не больны.
Брови Вадима взлетают вверх да так и замирают.
- Я не вижу у вас признаков ни одной из болезней, которые дают парамнезию в качестве побочного симптома. Вы абсолютно здоровы психически, поэтому решение вам нужно искать не в этой области.
- Значит, все реально?—бормочет Вадим.
- Судьба зачем-то подкинула вам второй шанс, почему вы не хотите им воспользоваться?
- Я… я боюсь, - Вадим закрыл лицо ладонями не в силах поверить в услышанное.
Версия с парамнезией настолько понравилась ему, что он почти в нее поверил. Ведь как просто тогда было бы избавиться от всех проблем: прими галоперидол, исцелись, и никаких судов не будет и в помине. Но суды были, была черножопая гнида и бухое Буратино, были истец с ответчиком, самый подлый и самый больной в мире люди. И если он сейчас здесь, то где же его юная копия? Бороздит просторы будущего? И каково ему там – в этом так косо построенном братьями будущем? Как он там выживает? Как справляется? Не покончил ли с собой, не спился ли от осознания всего произошедшего? Вада вдруг охватывает животный ужас за самого себя юного. Ведь у него там ни одного близкого человека. Мама разве что да Алик… Глеб… Да Глеб разве что пальцем у виска покрутит и вернется к своей бутылке.
- Чего именно вы боитесь?
- Быть отвергнутым, - едва слышно выдавил Вадим.
Глеб вернулся с гастролей по Сибири совсем недавно, и Вадиму приходилось его сопровождать: младший совсем раскис и шаг боялся сделать без брата. Какой толк было расходиться, когда все равно повсюду следуешь за ним, вот разве что только на сцену не выходишь да спишь в разных номерах, а то и разных гостиницах от греха подальше.
- Вы сейчас много общаетесь?
- Да почти как раньше, - качает головой Вадим.
А он все надеется, что вот с выходом нового альбома Глеб повзрослеет, остепенится, перестанет всюду таскать за собой старшего брата. Что и сам он отсохнет, осмелеет, перестанет оборачиваться и постоянно проверять, как там младший, в порядке ли, не напился ли, не обижает ли его кто… Словно Глебу и не 21. 21… какой же он в сущности еще молоденький. И ему ужасно страшно плыть одному, и он постоянно просить вернуть все на круги своя, показывает брату новые песни – те, что они уже когда-то записывали на Позорке. И Вадим вспоминает, как сочинил соло для Вольно и проигрыш для Как на войне, как они вдвоем любили во время пьянок распевать на два голоса Молитву… И ведь сейчас все это было таким реальным – только руку протяни, и снова будет Позорка, высшие места в хит-парадах, стадионы, пьяные откровения и любовь без начала и без конца. Вот только Вадиму все сложнее сдерживать себя, в мутных карих глазах оседает греховная похоть, и он снова отталкивает Глеба в который уже раз.
И они катаются, катаются каждый со своим материалом, встречаются в гостиницах…
- Он постоянно просит вернуть его в Агату.
- А вы?
- Придумываю байки о том, как важно для него стать сольным артистом. Правда, полагаю, он мне не верит ни на йоту. Просто подчиняется по давней детской привычке. А, может, думает, это моя блажь, которая со временем пройдет.