От психиатра мало толку, она отчего-то пытается убедить его сигануть в омут. Словно бы и не знает об уголовной статье и позоре, который их ждет, пойди Вадим на такой шаг. Позор… да и трижды плевать на него, если только…если только Глеб не оттолкнет, не откажется…
На днях у младшего выходит новый альбом, кажется, копия былой Позорки. Качество материала до старой Агаты, конечно, не дотягивает, но Глеб старается как может. На басу стал играть еще лучше прежнего. Вадим не отстает: наскреб материала за всю эпоху Агаты, кроме некоторых эпиложных вещей, и тоже включил его в новый альбом. В итоге Агата и Крошка Цахес выстрелили практически одновременно.
За конкурентной борьбой двух братьев с интересом наблюдал весь Свердловск. И оказались они в итоге примерно в равных условиях: собирали одинаковые залы, занимали близкие места в хит-парадах. Вадима чуть больше котировали в рок-клубе и профессиональной среде, Глеба чуть больше любила публика – но каждый не столь очевидно выделялся на фоне второго, они шли вровень, ноздря в ноздрю.
Иногда Вадиму становилось страшно, что он пустил под откос легенду, породив два неплохих, но отнюдь не культовых коллектива. И все ради пресловутых эмоций, словно бы он был капризным подростком, а не взрослым человеком. Вадим искал в себе зачатки логичности и рассудительности и не находил. Нелогично, неразумно было распускать Агату по велению своих инстинктов. Следовало бы наступить им на горло, раздавить их и жить дальше, а не мучить себя и брата. Глеб так до конца и не понимал, почему Вадим настоял на их расставании, но слепо следовал его указаниям: он был еще в той поре, когда во всем подчинялся брату, хоть и спорил да и истерил подчас, но все равно поступал так, как было велено.
Концерты их часто пересекались: сегодня в Перми играл Вадим, а на следующий день – Глеб. Они не расставались и на гастролях, а Вадим все ждал, когда же Глеб повзрослеет и сможет оторваться, наконец, от корней, но и сам переживал за брата, и сам приглядывал вполглаза за ним.
А потом случился Челябинск.
Прибыли они туда порознь, оба с абсолютно новыми программами. У обоих уже было кое-какое имя и авторитет в мире свердловского рока, а потому оба собирали не самые плохие залы. Им часто предлагали играть двойные концерты, Вадим всегда отказывал. Согласился лишь на Челябинск: уж больно переживали организаторы, что братья не соберут их ДК два дня подряд. Впрочем, у каждого все равно была своя публика, и зачем Вад пошел у них на поводу, он теперь уже не понимал. Глебом заслушивались подростки, депрессивные девчонки. На его концерте визг стоял неописуемый. К Вадиму ходил народ повзрослее и посерьезнее. Но даже сложенная вместе их публика не давала по количеству былые агатовские залы. Глеб не сетовал, он попросту не знал, чего мог добиться в Агате. А Вадим убеждал себя, что поступает правильно, что делает это ради сохранения их братства, во избежание болезненного распада, еще более болезненного расставания, судов и бесконечных склок.
В Челябинске Глеб выбрал первое отделение – хотел пораньше уехать назад домой, не дожидаться брата. Вадим же подумывал со временем перебираться в Москву и планировал сразу после выступления прыгнуть в самолет и отправиться прощупывать столичную почву. Подспудно подумывал пробить варианты и для брата.
Публика принимала обоих в целом неплохо, не выделяя ни одного, и, отстрелявшись, Вадим поехал в гостиницу за вещами. Вылет должен был быть уже через два часа, а надо было еще добраться до аэропорта. Однако стоило ему только проскользнуть в номер, как дверь тут же распахнулась, и на пороге вырос бледный взъерошенный Глеб.
- Чего-то забыл, Глебка? – мимоходом, кидая вещи в рюкзак, уточнил Вадим.
- Да, - каким-то утробным басом вымолвил тот. – Тебя.
- Что такое? – поднял голову старший.
- Мне все это надоело, - Глеб запер комнату изнутри, быстро прошагал к окну и выбросил ключ на улицу.
- Глеб, седьмой этаж же! - завопил Вадим. – Я на самолет опоздаю!
- Значит, улетишь другим рейсом, - Глеб опустился в кресло. – Улетим вместе.
- Что ты имеешь в виду? – насторожился старший.
- Я хочу, чтобы все было как раньше. Мне надоела эта гребаная Крошка Цахес. Я хочу, чтобы ты придумал гитарное соло к Вольно, оно будто голое без него. Я хочу, чтобы твой бэк звучал в припеве Войны. Я хочу, чтобы ты стоял на сцене справа от меня, а потом ночевал со мной в одной гостинице. Чтобы мы вместе бухали, вместе радовались местам в чартах и злились их отсутствию. Вместе собирали залы.
- Вместе собачились… - продолжил эту дивную прогрессию Вадим.
- Да, черт побери! – принял вызов младший. – Собачились, орали, материли, ненавидели друг друга до дрожи, но вместе! Всегда вместе!
- Чем тебе не нравится нынешнее положение дел? – дрожащим голосом спросил Вадим, опускаясь на кровать.
Глеб нервно барабанил пальцами по подлокотникам. Лицо его сливалось по цвету со свежей побелкой, волосы торчали в разные стороны, пересохшие губы беззвучно шевелились, глаза блестели словно после долгих рыданий.
- Тем, что ты отдаляешься. Еще альбом-другой, нас перестанут ассоциировать друг с другом, и мы будем видеться только по праздникам.
- Зато никогда не поругаемся. Никогда не встретимся в суде, - ляпнул Вадим и тут же осекся, прикрывая рот ладонью.
- В суде? О чем ты, Вадик? – Глеб почти не слушал брата.
Его трясло, он едва справлялся с нахлынувшими эмоциями.
- Вадик, пожалуйста. Давай вернем Агату. Я так больше не могу… - он сполз с кресла, сел на пол рядом с кроватью и уткнулся лицом брату в колени.
Вадим непроизвольно, почти не контролируя собственные желания, опустил ладонь на кудрявую русую макушку, ласково погладил ее, путаясь пальцами в густых прядях. Глеб поднял глаза на брата:
- Скажи, ты решил все разорвать, потому что понял, да? – в чертах его отразилась такая мука, что у Вадима физически закололо сердце.
- Понял что?—он сглотнул плотный комок, чувствуя, как спина его покрывается холодным потом от неведомого предвкушения.
- Ну… что я… не такой и… как я к тебе отношусь…
Вадим наклонился, сжал лицо брата в теплых ладонях, одним только болезненно трепетавшим сердцем догадываясь, о чем он, в то время как разум продолжал блуждать в дебрях неведения.
- Как? – выдавил он, а пальцы его гладили щеки младшего, спускались к шее, скользили по ключице.
Глеб перехватил его руку и поднес к пересохшим губам, касаясь сгибов пальцев невесомым поцелуем и не сводя воспаленного взгляда с совершенно потерявшего контроль за ситуацией Вадима. А где-то там в столицу уже улетал его самолет….
Другого ответа и не требовалось, Вад в ту же секунду понял все и ужаснулся. Ужаснулся отчаянной смелости младшего, его небывалой решительности, но еще больше тому, что ведь этого могло и не случиться… Выросший в парниковых условиях Глеб мог никогда не пойти на такой дерзкий шаг. И тогда… тогда… они бы прожили всю жизнь порознь. А вот не вышло. Не вышло. Придется снова вдвоем, как и тогда. Но теперь уже совсем иначе. И черт с ними с этими судами. Даже если они повторятся… твою мать, оно того стоило. Черт побери, стоило тысячу раз.
И Вадим сполз на пол к Глебу и накрыл его губы своими.
========== 12. ==========
Юля переводила изумленный взгляд с Вадима на Глеба и обратно. Трудно сказать, что поразило ее больше: вопрос мужа или поза, в которой она застала братьев.
- Это Юля! – прошипел Глеб соскакивая на пол и поспешно натягивая на себя джинсы. – А мы тут новые шмотки примеряем, - попытался неловко оправдаться он. – Решили похудеть вот и…
- Дорогая, это ты! – спохватился Вадим и расплылся в радостной улыбке, спеша загладить собственную оплошность. – А я и не узнал тебя издалека. Ты так загорела!
- Вообще-то я не сидела на солнце, - нахмурилась Юля. – А что вы вообще тут делаете? Вы что, помирились?
- Ну вроде того, - опередил брата Глеб. – Только это пока секрет, прошу тебя не распространяться на эту тему.
- Дело ваше, - пожала плечами Юля и отправилась разбирать сумку.